Разбойниками с криками бросились вовнутрь. Гвендолин остался спокоен. Оказавшись внутри разбойники заорали еще больше, когда увидели добрую Гризельду. Она приближалась к ним с самыми добрыми намерениями.
– Убери, убери змеюку.
– Спокойно, господа. Берегите нервы. Вам срочно необходимо успокоительное. Валакордин.
Услышав свое имя, на сцене явился заспанный тигр. Он громко зевнул. Всех разбойников моментально сдуло. Гвендолину еле-еле удалось зацепить Баргузина.
– Скажи Животу. Я приду сегодня. У нас есть о чем поговорить.
Холостяцкая пирушка.
Вечером после того как Цибульского и Марию доставили в тюрьму, у Кулебякина собрались Шлёцер, Бабицкий и Дровосеков отметить счастливое завершение поисков убийцы князя. Они сидели за столом, сбросив верхнюю одежду, а кубки меж тем не пустовали.
– Этот ваш Ерофей Иваныч, ядрёная смесь, Кулебякин. – говорил Шлёцер, прихлёбывая из кубка. – Что вы туда намешали? Посмотрите на графа. Ещё немного и я не знаю, как завтра погружу его в карету.
Выпив Ерофей Иваныча, Дровосеков выпустил на волю свою птичку. Та зацепила клювиком со стола корочку хлеба. Понюхав хлебушек, полковник сказал.
– Простите, господа. – Дровосеков, пошатываясь, встал из-за стола. Птичка в его голове куковала без устали.
– Полковник, вы забыли. – Бабицкий показал Дровосекову его деревянные протезы. Они забытые покачивались на лавке. Полковник махнул рукой и вышел на улицу.
– Ничего, господа. Завтра как огурчики будете. – сказал Кулебякин. – Супротив Ерофей Иваныча у меня Марфа Семёновна имеется. – он показал Шлёцеру и графу бутылку со светлой жидкостью.– Лучше чем дубиной по башке отрезвляет.
– Кстати, Бабицкий, а как вы оказались в том доме? –спросил Шлёцер. – Кто привлёк ваше внимание. Пани Мария или пан Цибульский.
– Вы забываетесь, Шлёцер. – захотел разгневаться граф, но вышло это у него как-то скомкано. Ерофей Иванович не позволил подняться.
– Ну не злитесь, от петербургского жентильома всего можно ожидать. Пани Мария редкостная красавица этого не отнять.
– А что вы скажете на то, Шлёцер, что я этого Цибульского знаю. – вырвалось у Бабицкого. – Видел его у вице-канцлера однажды. – Бабицкий приложился к кубку.
– Что, что вы сказали. – заинтересовался Шлёцер. – Граф, не молчите.
Однако, граф молчал. С помощью Ерофей Палыча его сознание поднялось высоко-высоко. Выше любого Шлёцера.
– Кулебякин! Сделайте же что-нибудь. – вскричал Шлёцер.
С бутылью отборной Марфы Семёновны Кулебякин пошёл на графа.
Тюрьма
Цибульского определили в общую камеру, где наряду с прочими содержался Бранзулетка. Мария находилась в том же коридоре, но в камере для высокопоставленных узников. Условия там были получше. Была кровать и Мария, обессиленная событиями этого дня, довольно скоро уснула. Заснула общая камера и охранник напротив. Бранзулетка видел, как поднялся Цибульский. Одет он был в лохмотья, части его одежды были на спящих заключенных. Цибульский пробрался к решётке. Движения его были точными и умелыми. Он покопался в замке при помощи проволочки. Замок бесшумно распался в его руках. Цибульский на цыпочках прошёл мимо спящего охранника. С помощью той же проволоки он вскрыл камеру Марии. Подошёл к спящей. Небольшое время разглядывал её. Мария проснулась.
– Ты, Анджей? – спросила она.
– Прости… – Цибульский опустил руки на ее горло.
Мария сопротивлялась, но железные клещи сжимались всё сильнее. Мария начала задыхаться, как вдруг сзади Цибульского схватил подоспевший Бранзулетка и оттащил от Марии. Схватившись за горло, Мария часто дышала и смотрела круглыми от ужаса глазами на Цибульского.
Прощание.
Утром у подъезда тайной канцелярии стояли две черные кареты. Шлёцер прощался с Кулебякиным, Дровосековым и Бранзулеткой.
– Что же, господа. Как человек без примесей буду честен перед вами. Москвою я удовлетворен. Прежде всего благодаря вам. Полковник. – он крепко пожал руку Дровосекова. Дровосеков сказал.
– Простите, Шлёцер. Я вчера несколько…
– Оставьте, полковник. – перебил его Шлёцер. – Все мы люди даже если частично деревянные. Бранзулетка… Ваше ночное поведение выше всяческих похвал… Цибульского мы забираем с собой. Пора ему встретиться со старым другом. Кулебякин… Я никогда не ошибался в людях, но вы… Впервые я рад, что ошибся. Мир совсем не так плох.
– Это всё Москва, сударь. Чего в ней только не найдёшь.
– Нет, тайный советник, не убедили. В иллюзию я не верю, а вот в Кулебякина напротив… Что с вами, граф? Вы я вижу, совсем приуныли.
– Не стоило мне вчера вам рассказывать про Цибульского, Шлёцер. Я думаю, вице-канцлеру это не понравится.