- Допустим, - медленно проговорил он.
- Я еле опознала вас, все сомневалась. Вам привет от дяди Майкла, Рене. А вести не очень приятные.
Хойл успел овладеть собой и улыбнулся.
- Что ж, скушаю и такие.
- За вами организована крупная охота, поэтому будьте максимально осторожны. В свою гостиницу не возвращайтесь. Ваш друг с машиной?
- Да.
- Попросите его подвезти вас к "Амбассадору", подниметесь в триста шестой номер. Запомнили? "Амбассадор" и триста шесть. Там вас будут ждать друзья. - Наверное, она заметила настороженность, мелькнувшую в глазах журналиста, потому что добавила: - Вы можете позвонить портье и убедиться в этом. - Анна будто стряхнула с себя серьезность и призывно улыбнулась. А как насчет моих сетей, милый пуританин? Пусть не на всю жизнь, а хотя бы на вечер?
Рене понял, что поведение Анны было вовсе не игрой, а естественным проявлением натуры; другое дело, что у нее была и чисто утилитарная задача.
- Видит Бог, Анна, мне сейчас не до сетей! - вырвалось у него.
- Я не про сейчас. Когда-нибудь кончатся же ваши приключения! И если вы ухитритесь остаться живым, вспомните про Анну. Вот мой телефон. До встречи, пуританин. - И, послав Рене воздушный поцелуй, Анна встала из-за стола.
Батейна Рене заметил издалека. Геолог шел непривычно скорым шагом, неловко огибая столики, цепляя стулья и разбрасывая извинения. Хойл вдруг догадался, что Батейн сердится: когда сердится добрый человек, об этом всегда легко догадаться. Вот опытному прохвосту злость и ненависть вовсе не мешают сладко улыбаться и говорить комплименты.
- Долго же вы отсутствовали, - лукаво сказал Рене, когда Батейн уселся за столик. - Телефонные амуры?
Батейн фыркнул и сердито мотнул головой.
- Какие там амуры! Скоты! - Он хотел допить свое виски, но лед в бокале растаял, геолог неловко отодвинул его и чуть не уронил. - Меня атаковала смазливая мадемуазель и весьма недвусмысленно пожелала провести со мной сегодняшнюю ночь. Когда я ее прогнал, какой-то подвыпивший тип стал уверять, что я как две капли воды похож на его кузена, и требовал, чтобы в честь этого удивительного явления природы мы распили по рюмочке. Полагаю, все это делалось специально, чтобы подольше задержать меня. К вам тут подходил кто-нибудь?
Сердитые детские глаза геолога требовательно смотрели на Рене, врать не хотелось, да, наверное, в этом не было необходимости.
- Да, мы очень мило побеседовали с молодой и очень красивой дамой.
- Она вам угрожала? - нетерпеливо перебил Батейн.
- Нет, - не сразу ответил Хойл, выгадывая время, - за короткие секунды ему нужно было определить линию своего поведения. - Не угрожала. Но она посоветовала мне быть осторожным. И не ночевать сегодня в своей гостинице.
Секунду Батейн смотрел на журналиста, осмысливая сказанное: у него не было легкости и живости мышления, он думал неторопливо, зато обстоятельно.
- Верный совет, - решил он наконец. - Поедем ко мне? У меня такой номер, что, если приспичит, можно разместить и пять человек.
- Спасибо, - мягко ответил Рене, - но у меня есть где остановиться.
- Да? - словно удивился Батейн, и тень раздумья легла на его лицо. Надеюсь, не у Барриса?
- Нет. А почему вы надеетесь?
Батейн почесал кончик носа, как-то нерешительно поглядывая на Хойла.
- Почему? Вы не подумайте ничего плохого, Арт, вообще-то говоря, хороший парень, но, - Батейн замялся, - я совершенно случайно узнал, что он сотрудничает с ЦРУ.
Рене никак не отреагировал на это сообщение, и геолог поспешил добавить:
- Конечно, в этом нет ничего особенного, сейчас большинство людей, помимо основной работы, с кем-нибудь да сотрудничают. Я вот сотрудничал с Вильямом Грейвсом, вы работаете на Невилла, а Арт - на ЦРУ. Ну и что? Просто я подумал, что вам будет полезно узнать это.
- Полезно? Почему?
- Да мало ли почему! Все-таки это ЦРУ, а не профсоюз и не студенческое общество. - Батейн шумно вздохнул и просительно проговорил: - Может быть, мы расстанемся с этим заведением? А?
- Охотно, - согласился Рене и добавил после легкой паузы: - У вас неприятности?
- У меня? - удивился Батейн и рассердился, а когда он сердился, то не совсем внятно произносил слова, точно жевал их. - Это у вас неприятности, а не у меня! Знаете, что мне сказали по телефону? Чтобы я прекратил якшаться с вами, красным ублюдком, продавшимся коммунистам! А то, видите ли, мне будет плохо и завтра вместо Океанографического музея я попаду в госпиталь. Он мне угрожал!
Батейн буквально кипел от ярости, он раздраженно отодвигал от себя тарелки, брал своей ручищей то нож, то вилку и бросал их.
- Я не коммунист, Ник, - устало сказал Рене.
- А если бы и коммунист? Я не вижу в этом ничего плохого! Мне угрожали, понимаете? В этом паршивом княжестве угрожали мне, гражданину Соединенных Штатов! - Батейн выпятил подбородок, нахмурил брови и постарался принять вид величественный и грозный. - Я завтра же еду в посольство! Принять меня за сопливого слюнтяя, которого можно запугать по телефону!
- Успокойтесь, Ник, и не торопитесь. Повремените с визитом в посольство. Давайте прежде встретимся и поговорим. По-моему, беспардонная атака на меня и угрозы в ваш адрес связаны не с коммунистами, а с делом Грейвса.
Батейн застыл в неудобной позе, словно натолкнувшись на невидимое препятствие.
- С делом Грейвса, - повторил он и потер лоб. - Может быть... очень может быть. Знаете, Рене, а ведь мы были в свое время с Вильямом друзьями.
- Как? - изумился Хойл.
- Очень просто. Родство душ, хотя и на фоне потрясающего несходства идеологий. - Он пристально взглянул на журналиста. - Пожалуй, вы правы, надо поговорить. Звоните мне прямо с утра, у меня есть кое-какие мелкие дела, но я постараюсь освободиться.
- Отлично! А сегодня я попрошу вас об одной услуге - подбросьте меня к "Амбассадору".
- Какой может быть разговор!
Помахав на прощание Батейну, Рене вошел в роскошный холл гостиницы и, попросив у портье извинения, набрал телефон триста шестого номера.
- Слушаю, - послышался в трубке голос, от которого у Рене екнуло и забилось сердце.
Все еще не веря себе, Хойл спросил:
- Я не ошибся, это триста шестой номер?
- Не ошибся, сынок, не ошибся. Только без имен и без эмоций. Поднимайся ко мне.
Конечно же, это был дядя Майкл!
Майкл Смит расположился в номере по-домашнему, на нем была видавшая виды, неопределенного цвета любимая пижама и мягкие домашние туфли. На столике (номер был невелик и это был именно столик, а не стол) стояли тарелки с сыром, разрезанным грейпфрутом и сифон с содовой водой.
- Дядя Майкл! Какими судьбами?
- Неисповедимы пути Господни, сынок, - старый детектив улыбался, но его темные, близко посаженные глаза оставались серьезными, они оглядывали, ощупывали Рене, точно взвешивали. - Есть ты, конечно, не хочешь!
- Я прямо из ресторана!
- Знаю, - Смит похлопал его по спине и подтолкнул к столику, - садись. Садись и рассказывай, что случилось за последние дни. А я закончу свой ужин, если только это можно назвать ужином.
- Да, но вы - и вдруг Монте-Карло!
- Это довольно хитрая и любопытная история, - согласился Смит, - но оставим ее на десерт. А сначала поговорим о тебе.
Рене поймал себя на мысли, что Майкл Смит и Батейн чем-то похожи. Высокие, костлявые, неторопливые и обстоятельные. Но было и ощутимое различие между ними, и суть его была вовсе не в возрасте. Батейн, несмотря на свой безусловно высокий интеллект, был раскрепощен, даже разболтан и внешне, и психологически. А у Смита за его обстоятельной неторопливостью угадывалась волевая собранность.
Неспешно управляясь с сыром и грейпфрутом и время от времени отпивая глоток содовой, Смит очень спокойно слушал рассказ Хойла, не выказывая никаких эмоций - ни одобрения, ни порицания, лишь время от времени задавая короткие уточняющие вопросы. Когда Рене передал свой разговор с Анной, детектив пробормотал что-то вроде: "Дамы не могут без фокусов, без того, чтобы не закинуть и личную наживку".