Роза была поражена.
— Пишущая машинка? Я не... Где-то здесь.
Она провела их в альков, где стоял стол с пишущей машинкой, несколькими ящичками с картотекой и другими канцелярскими принадлежностями.
— Это папина «контора», если так можно выразиться. По крайней мере, здесь он занимается всякой деловой ерундой, когда живет на Испанском мысе.
— Он сам печатает на машинке?
— Очень редко. Он терпеть не может писать письма. Большинство деловых вопросов он решает здесь по телефону. У него прямая связь с Нью-Йорком.
— Но он умеет печатать?
— По-своему, да. — Роза приняла от Эллери сигарету и опустилась на кожаный диван. — Почему вы так интересуетесь моим отцом, инспектор?
— Он часто проводит здесь время? В этом алькове? — холодно продолжил задавать вопросы Молей.
— Где-то около часа в день. — Она посмотрела на него с пристальным любопытством.
— А вы когда-нибудь печатали для вашего отца?
— Я? — Она засмеялась. — Разумеется, нет, инспектор. В нашей семье — я трутень. Я ничего не умею.
Молей встал. Сунув сигару в пепельницу, он как можно небрежнее спросил:
— О, значит, вы не умеете печатать?
— Извините. Я не обязана отвечать вам. Мистер Квин, к чему все эти вопросы? Вы нашли новую улику? Что-то... — Она неожиданно выпрямилась. В ее голубых глазах мелькнул странный блеск.
Эллери развел руками:
— Этот орех принадлежит инспектору Молею, мисс Годфри. Так что он имеет право первым расколоть его.
— Извините меня, я на минутку, — сказал инспектор и вышел из библиотеки.
Роза снова откинулась на спинку дивана, затягиваясь сигаретой. Взгляду Эллери представилась ее обнаженная загорелая шея, пока она мечтательно разглядывала потолок. Он изучал ее с полуулыбкой. Эта девушка была хорошей актрисой. На первый взгляд могло показаться, будто перед вами холодная, уверенная в себе молодая женщина. Но у самого основания ее горла, словно пленница, нервно билась маленькая голубоватая жилка.
Эллери устало подошел к столу и сел на стоящий за ним шарнирный стул, ощутив разом все свои кости. Это был долгий бег с препятствиями, и он ужасно устал. И тем не менее вздохнул, снял пенсне и тщательно протер линзы, намереваясь продолжить работу. Роза искоса наблюдала за ним, не опуская головы.
— А знаете, мистер Квин, вы почти красивы, когда снимаете свое пенсне.
— Э?.. О да, поэтому я и ношу его. Чтобы отпугивать злонамеренных женщин. Жаль, что Джон Марко не пользовался чем-то подобным. — Он продолжил протирать стекла.
Роза пару секунд молчала. Когда же заговорила, ее голос звучал все так же игриво:
— Знаете, а я о вас слышала. Полагаю, большинство из нас слышали о вас. Вы не такой устрашающий, каким я вас себе представляла. Вы поймали целую армию убийц, да?
— Не могу пожаловаться. Благодаря моей крови, несомненно. Во мне есть некий химический элемент, который доводит мою кровь до точки кипения всякий раз, когда я сталкиваюсь с преступлением. Ничего фрейдистского; просто во мне сидит математик. А ведь я провалил геометрию на выпускном экзамене в школе! Это странно, потому что мне нравятся сложные задачки, особенно когда они выражены в терминах насилия. Марко представляет собой один из множителей уравнения. Этот человек положительно восхитил меня. — Он с чем-то возился на столе. Роза наблюдала за ним исподтишка; с виду это был прозрачный конверт, наполненный обрывками бумаги. — Чего только стоит, например, его вульгарная привычка гулять нагишом и позволять убивать себя. Это какая-то новая хитрость. Уверен, без высшей математики тут не обойтись.
Эллери заметил, хотя и не подал виду, как сильно изогнулось ее тело. Ее плечи вздрогнули.
— Это... это... просто ужасно, — сдавленно произнесла она.
— Нет, просто интересно. Видите ли, мы не можем позволить эмоциям вторгаться в нашу работу. Это крайне пагубно. — И он замолчал, полностью поглощенный своим занятием.
Роза видела, как Эллери вытащил из кармана странную маленькую коробочку, открыл ее, выбрал тоненькую кисточку и пузырек с сероватым порошком, посыпал обрывки бумаги, которые предварительно сложил вместе, порошком, осторожно и ловко проведя по поверхности кисточкой. Насвистывая унылую мелодию, он осторожно переворачивал каждый клочок, повторяя таинственную процедуру снова. Кажется, что-то привлекло его внимание, потому что он извлек из коробочки маленькую лупу и принялся рассматривать обрывок бумаги в ярком свете настольной лампы. Она видела, как он тряхнул головой.
— Что вы делаете? — не выдержала Роза.
— Ничего интересного. Ищу отпечатки пальцев. — Продолжая насвистывать мелодию, Эллери убрал пузырек и кисточку в коробочку, сунул ее в карман и потянулся к баночке с клеем на столе. — Ваш отец простит мне небольшую вольность, я уверен. — Он принялся шарить в ящичках стола, пока не нашел чистый лист кремовой бумаги. После чего аккуратно приклеил на него клочки бумаги, которые так пристально рассматривал.