— Ладно, — произнес наконец Маклин, — а ты не хочешь кое-что рассказать мне? Что тут происходило? Почему ты ждал? Откуда у тебя взялось подозрение? Как долго я спал? Ты самый несносный молодой...
— Вау. Не все сразу. На моих часах почти половина третьего. Должно быть, у тебя необычайно чистая совесть.
— Я и дольше спал бы, если бы не эта проклятая особа. Мои старые кости опять начинают ныть. Ну и...
— Это длинная история. — Эллери приоткрыл дверь и высунул голову в коридор, потом снова закрыл ее. — Мы пока не сдвинулись с места. Я сам проспал до десяти часов. Ты, должно быть, голоден? Тиллер принес мне самый вкусный...
— Опять Тиллер! Я не голоден. Отвечай мне, ты, прохиндей, почему ты решил, что кто-то может отправиться гулять этой ночью, и чего ты ждал?
— Я ждал, — ответил Эллери, — того, кто войдет в соседнюю комнату.
— В соседнюю? То есть в твою?
— С другой стороны. Самую последнюю с конца.
— В спальню Марко? — воскликнул пожилой джентльмен и замолчал. — Но разве она не охраняется? Я думал, что этот парень Рош...
— Ты можешь мне не поверить, но наш приятель Рош растянулся и заслуженно похрапывает на кровати Тиллера внизу...
— Но Молей съест его живьем!
— Не думаю. По крайней мере, не Роша. Видишь ли, Рош оставил комнату на другого. Э... на меня.
Судья уставился в темноту с открытым ртом.
— На тебя? Это выше моего понимания. Или это ловушка?
Эллери выглянул снова в коридор.
— Видимо, она здорово струхнула. Думаю, приняла тебя за привидение... Ну да, ловушка. Почти все они вернулись в дом до полуночи. Бедняжки! Они так устали. И тем не менее я, как бы между прочим, объявил им — всем сразу, — что нет смысла охранять комнату покойного, особенно после того, как мы тщательно ее осмотрели; я довел до их сведения, что Рош отпущен отдохнуть.
— Понятно, — пробормотал судья. — Но с чего ты взял, что кто-то попадется в твою ловушку?
— А это, — негромко объяснил Квин, — другая история... Тихо! — Судья задержал дыхание, насторожившись, а Эллери прижался губами к его уху. — Она вернулась. Ни звука. Пойду немного пошпионю. Ради бога, Солон, не испорть мне все! — И он ушел.
Занавеси на окнах бесшумно всколыхнулись, тень проскользнула на балкон и пропала. Судья снова увидел звезды, далекие и холодные.
Он поежился.
Целых пятнадцать минут его слух не улавливал ничего другого, кроме биения волн о скалы внизу и шума холодного ветра, дующего с моря в его окна. Наконец, судья Маклин бесшумно вылез из постели, обернул свое тощее, облаченное в пижаму тело шелковым покрывалом, сунул ноги в ковровые тапочки и тихонько подкрался к балконному окну. С торчащими дыбом волосами на затылке, напоминающими пучок ирокеза, и обернутыми покрывалом плечами, он походил на гротескную фигуру древнеиндейского вождя, вступившего на тропу войны. Однако нелепый вид не помешал ему осторожно, в лучших индейских традициях, выскользнуть на длинный балкон с железной решеткой и усилить позицию Эллери у окна несколькими ярдами дальше — окна бывшей спальни Марко.
Эллери распластался в неудобной позе, его глаза словно приклеились к щелочке света внизу. Венецианские жалюзи оставались опущенными не до конца — легкомысленная оплошность со стороны ночного мародера, поскольку незащищенная полоса позволяла видеть всю комнату. Заметив приближение судьи, Эллери предупреждающе кивнул и немного подвинулся.
Пожилой джентльмен спокойно развернул покрывало, присел на корточки и заглянул внутрь комнаты, почти перегнувшись через Эллери.
Огромная испанская спальня находилась в чудовищном беспорядке. Дверцы платяного шкафа были распахнуты, и вся одежда покойного валялась на полу, скомканная и местами изорванная. Дорожный сундук выволокли на середину комнаты и опорожнили. Несколько саквояжей и чемоданов были с досадой отброшены в сторону. Кровать подверглась самой безжалостной атаке: нож распорол матрасы, которые теперь валялись выпотрошенными, с торчащими наружу пружинами. Сами пружины также подверглись насилию. Драпировку балдахина сорвали напрочь. Все выдвижные ящики в комнате были выдвинуты, а их содержимое кучей вывалено на пол. Даже картины на стенах подверглись тщательному осмотру, поскольку теперь они висели криво.
Судья почувствовал, как горят его щеки. — Где эта чертова кладбищенская воровка, устроившая весь этот погром? — приглушенно спросил он. — Я бы с удовольствием придушил ее!
— Ущерб вполне поправимый, — прошептал Эллери, не отрывая глаз от щелочки света внизу. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Она сейчас в ванной, наверняка вершит вендетту. У нее нож. Жаль, что ты не видел, как она тут летала по стенам! Прямо как та фурия. Тихо... Наша леди идет. Красотка, да?