«Долго еще мы будем слушать этот бред? Вода поднялась уже на двадцать сантиметров!»
Любен, судя по всему, знал ключ к разгадке всех тайн. Но успеет ли он их раскрыть?
Однако любопытство все же пересиливало страх.
— Весь девятнадцатый век был для Аркадии спокойным и благополучным, — продолжал смотритель. — В этот период в Ботаническом саду были построены огромные оранжереи, чтобы аркадийцы, тайно поднимавшиеся на поверхность земли, чувствовали себя комфортно — климатические условия здесь были точно такими же, как и у них под землей.
Аркадийские ученые, ни разу себя не выдав, внедрились в среду инженеров, которые со второй половины века интенсивно разрушали старый Париж и, под эгидой барона Османа, сооружали на его месте новый. Без советов аркадийцев, например, прокладка канализации по проекту Эжена Бельграна не осуществилась бы столь быстро и успешно. Кроме того, если не считать Шарля-Акселя Гилломо, тогдашнего владельца гобеленовой мануфактуры, все генеральные инспекторы подземных карьеров были аркадийцами. Только они знали, как заблокировать все проходы, ведущие в их владения, и в первую очередь — часть подземных коридоров, где были захоронены останки, перевезенные с кладбищ…
С тех пор аркадийцы, если не считать опасного периода в тысяча девятьсот десятом году, когда они были вынуждены устроить потоп, руководили строительством метро и всеми остальными работами, ведущимися под землей…
— А что же с Бьеврой? — спросил Сильвен. — Как они продолжали получать нужное им вещество из реки, если она полностью ушла под землю… и ее вода смешивается со сточными водами южнее Парижа?..
Любен хитро улыбнулся:
— Ты же понимаешь, аркадийцы ни в коем случае не могли такого допустить! Они умышленно загрязняли воду в Бьевре на поверхности земли, чтобы течение реки вообще остановилось и она понемногу высохла. Когда этот, по выражению Гюисманса, «шевелящийся навоз» вообще исчез с лица земли, для аркадийцев это стало счастливым шансом! Они так изменили подземное течение Бьевры, что теперь она текла с севера Парижа, и построили специальный канал, по которому чистая вода из нее попадала напрямую в их главное озеро. Теперь об исчезновении светящегося вещества можно было не беспокоиться.
Тринитэ почувствовала здесь какую-то нестыковку.
— Но тогда получается, что у аркадийцев больше не было необходимости оставаться на поверхности земли, среди людей? — сказала она.
— У светлых — в самом деле не было. К тому же гобеленовая мануфактура пришла в полный упадок. Так что в один прекрасный день загадочные рабочие исчезли так же неожиданно, как и появились. Парижане больше их не видели и не слышали, чтобы они объявились где-то еще. Светлые аркадийцы наконец-то вернулись домой…
Сильвен нахмурился. Он тоже ощутил в этом месте истории какую-то несогласованность.
— Но если все так прекрасно устроилось почти целый век назад, что же привело… вот к этому? — спросил он. И указал на окно, уже до половины залитое водой, словно иллюминатор тонущего судна.
Услышав этот вопрос, Любен побледнел.
— Нынешняя проблема… — заговорил он снова, но каждое слово давалось ему с явными усилиями, — возникла… в начале семидесятых годов…
Теперь Тринитэ вообще отказывалась что-либо понимать.
— Какая еще проблема? — Она всплеснула руками. — Объясните же побыстрей!
— В начале семидесятых годов, — медленно проговорил Сильвен, — мама возглавила Музей естественной истории…
— Да. Именно для того, чтобы Жервеза смогла помочь аркадийцам решить эту проблему… они и назначили ее на этот пост.
Стекла в окнах слегка задребезжали. Давление воды становилось все сильнее. Из каждой щели в двери и в стенах тонкими струйками текла вода, как из рассохшейся бочки.
Ноги у Сильвена промокли, но он не обращал на это внимания. Он чувствовал, что самые глубинные основы его рассудка пошатнулись и грозят обрушиться.
— Как это назначили?
Вместо того чтобы ответить своему бывшему воспитаннику, Любен повернулся к Тринитэ и с грустью произнес:
— Юная особа, ты была права: отказ от смешения двух рас был серьезной ошибкой аркадийцев… — Взгляд старика снова затуманился. — Жервеза Массон блестяще защитила диплом по сравнительной генетике. Она в то время жила в Пятом округе, в той самой квартире, где сейчас живешь ты, Сильвен… Однажды теплым весенним вечером она шла домой. Был май шестьдесят восьмого года, Латинский квартал еще хранил следы недавних беспорядков[13]…