Его мать… Иногда ее образ вспоминался так отчетливо, иногда он был таким далеким, эфемерным, нереалистичным… Он как сегодня помнил ее нежную надушенную руку с красными ногтями, способную приласкать так, как никто другой. Иногда на этой руке были синяки- уродливые следы чьих-то пальцев, иногда острые царапины… Тогда, маленьким мальчиком, Агилас не понимал, почему его мать должна работать до поздней ночи, а потом спать до полудня. Другие мамы детей из его школы вставали с петухами и закрывали двери в свои дома на закате, а в его мирке все было иначе… Ему никогда не рассказывали про лампу Алладина и предприимчивого Ходжу Насреддина, его сказками были истории про прекрасный Лувр, сказочную реку Сену, страну вечной весны и любви- далекую Францию, откуда мама вынуждена была уехать, гонимая врагами, о которых не любила говорить. Судьба занесла ее в край вечной жары и мужского вожделения. Обнимая сына в их общей кровати, все еще источая запах парфюма и чужого праздника, она то пускалась в сладкие мечтания, то проклинала эту землю и искренне ее ненавидела, но не уезжала, каждый раз, рассуждая в пустоту, словно бы отвечая себе: «Ма шери (франц. дорогуша), разве где-то еще я смогу прокормить себя и сына? Эти нелепые танцы дают мне кров и хлеб»…
Танцы. Агилас с детства видел странные наряды матери- набедренные повязки, украшенные тысячами бисеринок, яркие лифы, открывающие шикарную грудь. Тогда, в детстве, она казалась ему невероятно красивой в этом пошлом барахле. Степень его пошлости он поймет многим позже, когда суровая правда жизни обрушится на него взрослением и постижением психологии мужчины. Тогда же он поймет, почему у них худо-бедно всегда водились деньги, откуда она неизменно возвращалась каждый день за полночь, привозя заветренные, но изысканные деликатессы, почему-то имеющие запашок мужского парфюма. Он догадывался, что еда была собрана с чужих столов, но урчание в животе заставляло его отбросить лишние вопросы и с удовольствием уплетать немного покрывшуюся корочкой фуа-гра или зачерствевший французский сыр.
«Вкус родины»… Так его мама называла эти блюда со сложными французскими названиями, а потом рассказывала о том, что наступит тот счастливый день, когда они поднакопять достаточно денег и триумфально вернутся в страну-мечту Францию…
Возвращение на родину так и осталось одной из сказок в исполнении матери. Флора угасла, как ночной цветок, в честь которого была названа матерью француженкой, когда ей едва стукнуло тридцать два. Лихорадка денге. Семь дней метаний по постели с дикой температурой и в бреду- и ее прекрасное белое тело стало недвижимым. В предсмертной агонии, когда ее изможденные легкие втянули последние остатки воздуха, отмеренного ей провидением, она улыбнулась, протянула руки с почти облупившимся красным маникюром сыну, глубоко выдохнула и так и застыла. Так Агилас Бензема остался один на один в этом мире. Хотя нет, не так.
Так родился Агилас Бензема. Он родился из милого десятилетнего мальчика, угловатого и стеснительного, но стойко переносящего обиды и задирки сверстников.
«Французский ублюдок, сын иностранной шлюхи, твоя мамочка трясла передо мной своей круглой задницей»,- он яростно кидался на любого, кто смел открывать свой грязный рот на его мать, но они все равно открывали. Языки на Ближнем Востоке такие же острые и длинные, как металлические клинки.
«Почему тебя зовут Агилас? Ты не достоин носить имя кабила…»- сколько раз люди усмехались над его красивым именем и французской фамилией. Да, тогда он был Бенуа, как его мать. И он совершенно не понимал, почему она не дала ему французское имя.
«Я искренне ненавижу эту землю, мальчик мой, но я любила твоего отца. Он это лучшее, что сотворил Алжир. Он был настоящим мужчиной. И он бы ни за что не допустил, чтобы мы оказались там, где оказались… Это он хотел, чтобы тебя звали Агилас- мой гепард, мой хищник, самое быстрый во всем свете»…
Своего отца Агилас знал только из рассказов матери, но и по ним представление о героическом папе-летчике было обрывочным. Он знал, что он был кабилом из Алжира, что они познакомились с его матерью в Париже, что он оттуда привез ее в Кабилию. Знал, что родственники мужа наотрез отказались принимать чужачку к себе, но мужчина ради любви пошел против всех… Пара жила в любви, ожидала ребенка, но военный летчик Зинеддин Бензема трагически разбился на своем самолете где-то над песками Сахары. Так гласила официальная «легенда» матери, поэтому Агилас с самого раннего детства возненавидел пустыню. Ведь это она забрала у него отца. Мама уклонялась от ответа всякий раз, когда мальчик спрашивал, почему же они не возвращаются во Францию. Так или иначе, она нашла свое пристанище здесь- каким-то образом начала исполнять восточные танцы в фешенебельных отелях и так неплохо зарабатывать. Поскольку Агилас родился после того, как умер его отец, его фамилию он не получил. Но как это часто бывает на Ближнем Востоке, судьба подбросила ему совсем неожиданный сюжет…