– Кать, ты куда запропастилась – то? – удивился он, и, оглядевшись, удивился еще больше. – А где это мы?
Вокруг них бесконечным лесом возвышались полупрозрачные золотые колонны, заполненные искрящимися частицами, восходящими и нисходящими потоками передвигающимися внутри них. Пол и потолок убраны янтарными плитами, через которые было видно, что колонны продолжаются и уровнем выше, и уровнем ниже.
– Да помоги же ты! – крикнул ему Олеб. Он безуспешно приводил в чувство Енисею. – Что у вас вообще произошло? Что с ней, кто–нибудь знает?
Катя, чуть отдышавшись, посмотрела на подругу, перевела вопрошающий взгляд на Истра.
– А чего вы оба на меня смотрите? – возмутился он. – Я даже понять толком ничего не успел: ты в сторону куда – то побежала, Енисея – в другую, металась там, как ослепленная, потом рухнула без чувств, Ярушка – в третью сторону. Я за ней. А она упала, запричитала, заплакала, и так больше в себя и не приходила…Катя вообще под потолком летала, кричала что – то.
Олеб встряхнул Енисею за плечи:
– Енисея, да очнись же ты! – заорал он ей.
Глаза у Енисеи дрогнули, приоткрылись. Еще не понимая, где она, и что делает, она обвела ребят долгим туманным взглядом, остановилась на лице Олеба, и, словно, не веря тому, что видит, дотронулась до него рукой.
– Енисея, ты меня слышишь?
Та кивнула. Прозрачная слеза медленно стекла по щеке:
– Я рада, что мы снова вместе, жаль, что для этого нам пришлось умереть.
Олеб улыбнулся:
– Нет, что ты такое говоришь?! Я еще собираюсь прожить с тобой лет триста, не меньше.
Енисея поднесла руку к его губам:
– Тш – ш – ш, не спорь. Ты, наверное, еще сам не понял, что ты умер. Такое бывает.
– Енисея, любимая, – Олеб показал на ребят, – посмотри, Катя, Истр с нами. Ярушка тоже. Не могли же мы все в один момент умереть.
Енисея печально потупила взор, и хотела что – то возразить, но вмешалась Катя:
– Енисея, никто не умер. Сюда привела вас я сама. Это никакой не навий мир, это… Я сама еще толком не поняла, что это, но это совсем другое место. Я побоялась, что Мара нас прикончит, поэтому не стала рисковать и притащила сюда, благо это единственное место, о котором стоит лишь подумать, как окажешься здесь.
Енисея, еще не веря тому, что слышит, дотронулась до теплых янтарных плит. В глазах мелькнула надежда.
– Так что, Олеб, ты жив? И батюшка мой – тоже?
Олеб озадаченно посмотрел на Катю:
– Я – то точно знаю, что жив, Могииню и батюшку твоего видел вот только что, тоже был в здравии. Не скажу, что в настроении хорошем, но жив…
Енисея села.
– Когда пошел весь этот черный туман, Ирминой устроенный, я шагнула за Ярушкой, не хотела, чтобы она исчезла в том черном дыме, что окружал нас. Но не нашла ее. Туман рассеялся, вас никого не было видно, только мой батюшка молился у трона Маары. Внезапно появился ты, Олеб, отец решил, что ты демон и бросился с тобой драться. Я встала между вами. А потом вижу, что ты мертв, убит моим отцом. И батюшка мой мертв. И из груди его торчит мой клинок! – она беспомощно посмотрела на Катю, перевела взгляд на Олеба, Ярушку. – Что же, мне привиделось все это?
Во время ее рассказа Ярослава встрепенулась:
– Бабушка Могиня еще жива? – она заметалась по залу. – Мне к ней надо, мне ее спасти надо! Катя! – кричала она все громче. – Как мне отсюда выбраться?! Мне назад надо!!!
Истр схватил ее за плечи и что было сил встряхнул ее:
– Опомнись! Ярослава! Что происходит?
Ярослава, оседая в его руках, с залитым слезами лицом, повторяла:
– Мне назад надо, Катенька, милая, мне бабушке помочь надо, не то убьют ее и не станет ее, как не стало моих батюшки с маменькой, моих братика с сестренкой родимых…
Ребята переглянулись.
– А с чего ты взяла, что они погибли?
– Я могилы их видела, и себя, старую, одинокую, – тихо отвечала она.
Катя присела рядом с ней на колени:
– Ярушка, это все наваждение. Это все неправда…
Ярослава подняла на нее искаженное болью лицо:
– Кать, там даты стоят… Родители мои и братик с сестренкой погибли позавчера, когда джунгары Тавду брали. Бабушка Могиня – сегодня.
Внезапная догадка осветила лицо Олеба.
– Истр, – обратился он к другу, – а что тебе мерещилось?
Истр немного растерялся. Он пожал плечами, поправил рубаху:
– Ничего мне не мерещилось.
– А о чем ты думал последнее время?
Истр покраснел до уровня «самый спелый помидор, сейчас лопнет», замялся. На помощь ему пришел Олеб, сам ответив на поставленный перед другом вопрос: