Чехи-гуситы, которых возглавлял один из лучших полководцев того времени Ян Жижка, наносили крестоносцам одно поражение за другим. Война затянулась надолго. Лишь в 1436 году Сигизмунд смог во второй раз стать чешским королем — через два года после разгрома радикальных гуситов (таборитов) объединенными силами умеренных гуситов (чашников) и католиков. А уже через год император скончался.
Как видим, в том же году, когда самому Сигизмунду удалось возложить на себя корону святого Вацлава, император помог Владу занять престол господаря Валахии. Возможно, потому что Влад участвовал (мог участвовать) в последнем, пятом крестовом походе, организованном германскими князьями против гуситов. Поход (неудачный, как и все предыдущие) состоялся в 1431 году, то есть именно в том году, когда Влад вошел в Орден. И следовательно, орденское знамя с изображением свернувшегося в кольцо дракона развевалось над ним и его воинами, шедшими в бой против чешского ополчения, символом которого было белое знамя с изображением красной чаши.
Чаша иллюстрировала главное требование реформаторов — «причащение под двумя видами», то есть не только хлебом («телом Христовым»), но и вином («кровью Христовой»). В католической церкви существовала своего рода «религиозная дискриминация» — причащаться под двумя видами, то есть и хлебом, и вином, могли только священнослужители; мирянам же приходилось довольствоваться причащением только хлебом. Вот тут, по всей видимости, впервые и появилась тема крови, затем трансформировавшаяся в вампиризм сына Влада II — интересующего нас Влада III по прозвищу Дракула[59]. То, что к слову «Дракул» прибавилась буква «а», именно и означало: «Сын Дракулы», «Дракуленок».
В самом деле, представим себе теперь рядовых участников крестового похода, а тем более — темных крестьян, подданных Влада II. До того ли им было, чтобы вникать в мистическую суть церковных обрядов и реформистских требований? К тому же враги чешских мятежников, получившие чувствительные поражения, как это обычно бывает, активно распространяли о них всяческие небылицы — в том числе обвиняли их в свальном грехе, в черной магии, в ритуальном сатанинском каннибальстве и в ритуальном же использовании человеческой крови. Так что в глазах этих «рядовых участников» кровавая чаша, изображенная на гордо реявшем знамени воинов Яна Жижки, превращала последних в подлинных колдунов-вампиров. Собственно, такое представление о требованиях гуситов недалеко ушло от «кровавого навета» — обвинения евреев в ритуальных убийствах с целью использования христианской крови при изготовлении мацы на Пасху.
Смысл такого действа, к слову сказать, неожиданно пересекается с требованием гуситов. В представлении христиан еврейская маца была аналогом христианской гостии, так сказать, «неправильной» гостией. Гостия же — евхаристический хлеб — символизирует тело Христово. Следовательно, добавка в тесто для мацы толики настоящей крови представлялась тогдашнему религиозному сознанию (не только тогдашнему, впрочем) вполне мистическим актом — обогащением плоти кровью…
Ну а подданные валашского князя и по совместительству рыцаря Ордена Дракона вообще не были католиками (это, как мы увидим, сыграет значительную роль в фольклорном образе его сына), и теологические тонкости конфликта, раздиравшего католическую церковь, были им малоинтересны и непонятны.
Словом, эта версия представляется вполне логичной и правдоподобной. Хотя имеются и в ней несколько «но». Например, участие Влада II в походах против гуситов лишь предполагается — причем на основании того только, что все в том же 1431 году, когда в Нюрнберге принято было решение об очередном (последнем) крестовом походе против гуситов, там же, в Нюрнберге, Влад II вступил в Орден Дракона. Ни валашских, ни трансильванских хроник того времени не существует.
Что же касается чаши на гуситских знаменах и одежде, то она далеко не всегда была красной — порою и золотой, и серебряной, и голубой, словом, всех цветов радуги. Поэтому совсем не обязательно этот сосуд должен был ассоциироваться у подданных Влада с кровавой чашей.
Словом, похоже на то, что прозвище Дракул связано все-таки не с геральдическим изображением дракона, а с какими-то личными качествами, заставлявшими подданных валашского князя поминать нечистого. И то сказать — судя по потомку…
59
См.: Т. А. Михайлова, М. П. Одесский. Граф Дракула: опыт описания. — М.: О. Г. И., 2009.