Мидхат взял дежурного за рукав и хотел отвести его в сторону, чтобы поведать свою тайну, но в эту самую минуту раздался свисток, и пароход отчалил.
— Отойди, мальчик, — сказал дежурный.
Мидхат не мог раскрыть тайну при всех. И он решил, что сообщит о шпионе на ближайшей пристани.
Дежурный махнул рукой, и ребята быстро расселись по лодкам.
Не успели отплыть от пристани и километра два-три, как послышалось тарахтенье моторной лодки, и все увидели Закирьяна.
«Может быть, ему рассказать о шпионе?» — подумал Мидхат.
— Закирьян-агай! Закирьян-агай! — закричал он.
Бакенщик обернулся и, увидев ребят, заглушил мотор своей лодки.
— Салям! — проговорил он без особого энтузиазма.
— Здравствуйте, Закирьян-агай! — заговорил Мидхат. — Вы что, очень торопитесь?
— Да нет. А что?
— Поехали с нами! — сказал Мидхат, потому что не знал, как быть и можно ли рассказать о старике бакенщику.
— С вами? Ну что ж, можно и с вами, — согласился бакенщик. — А куда?
— Заночуем где-нибудь здесь поблизости, — ответила Фатима.
Бакенщик поплыл за лодкой.
— Ну как, ребята? — спросил он. — Комары не беспокоят? Спите хорошо?
— Да вот кто-то бревна с острова утащил, а куртку оставил, — сказала Фатима. — Покажи куртку, Иршат.
— Ах, такие-сякие! Вот черти! — выругался бакенщик, выслушав ночную историю. И, поправив шапку, растерянно произнес: — Кто же это может быть? А вы кому-нибудь говорили об этом?
— Пока никому, — покачала головой Фатима.
— Пожалуй, это правильно, — заметил Закирьян. — А то ведь и до самих преступников может дойти. А надо, чтобы они думали, что никто ничего не знает. Тогда и поймать их будет легче.
— А сами вы с ними справитесь? — спросил Мидхат.
— Думаю, да, — ответил Закирьян.
Неожиданно бакенщик передумал следовать за отрядом.
— Совсем забыл, — сказал он, — дело у меня в Усть-Байки. Я уж вас сейчас покину, зато на днях еще раз навещу. Очень мне ваш чай понравился. Крепкий, мировой! Когда-то такой чай «хан-чай» называли, — «ханский чай». Ну, пока!
И тут в нахлобученной на уши белой фуражке промчался мимо на голубой моторке Самбосаит.
Он словно никого не видел — не поздоровался, не улыбнулся. Да и смотрел совсем в другую сторону.
На волнах от его моторки закачались ребячьи лодки и моторка Закирьяна, его даже обдало брызгами.
— А, шайтан! — добродушно улыбнулся бакенщик и, развернув моторку, взял курс на Усть-Байки.
Капитан остается на месте
Однажды вечером, когда ребята, как всегда, поставили лодки на прикол и раскинули свои палатки на берегу, Фатима одиноко бродила над рекой и думала о первых днях похода.
Вообще-то внешне все было хорошо.
По утрам Юлай, которого она назначила капитаном отряда следопытов, принимал рапорты дежурных. Путевой журнал заполнялся аккуратно и регулярно.
Каждый день открывали путешественники новые для себя места и аулы, рельефы и ландшафты.
После Усть-Байки наведались они в поселок Бердяш, приютившийся среди холмов на правом берегу Караидели, осмотрели лесную пристань Магинск. Особенно понравился всем большой, утопающий в зелени аул Мускилды. Здесь слушали ребята игру народного музыканта на курае[4].
Казалось бы, все идет нормально.
Но Фатима была недовольна.
Туристы, конечно, не обязаны охранять бревна, лежащие на берегу, но вожатой все же было неприятно, что часовые даже не заметили, как эти бревна исчезли. Дело ведь тут не в прямых обязанностях, а в том, что пионеру до всего должно быть дело, тем более если речь идет о народном добре.
Фатиму удивляло и настораживало, что Мидхат и Малик, дежурившие в ту ночь, даже и не заикнулись о пропаже. А ведь они стояли всего в каких-нибудь двухстах метрах от места происшествия. Неужели мальчишки спали на посту? Если это так, то очень плохо. И это, пожалуй, даже серьезнее, чем сама по себе пропажа бревен.
Но как обвинять ребят, если нет уверенности, что было именно так, а не иначе?
Фатиме и в голову не приходило расспрашивать Мидхата и Малика. Это ведь было бы похоже на допрос.
С другой стороны, она как человек, которому доверен отряд, должна, во что бы то ни стало должна знать все, что происходит днем и ночью.