— Постойте, Юсуф-агай, постойте! — спохватилась Нафиса. — Так ведь с Зинатом другой мальчик был!
— Как другой? Я был!
— А нам говорили, что другой.
— Кто же это вам говорил? Он там не был, а я был!
— Ну ладно, ребята, — вмешалась в разговор Фатима. — Послушаем сначала, а уточнять будем потом.
— Приняли нас, как гостей дорогих, — немного успокоившись, снова заговорил Юсуф. — Кругом пальба, стрельба, ба-ба-ба! Тра-та-та, тра-та-та! Ну, я тоже как пальну! Раз, другой, третий! Кричу Зинату: «Давай, Зинат, и ты стреляй!» Тут меня самого ранило. Вот сюда, в левое плечо.
И, расстегнув рубаху, Юсуф показал на своем загорелом теле след старой пули.
— Хвастает старикан, — шепнул Юлай Иршату.
— И долго вы в госпитале пробыли? — спросил Иршат.
— Нет, недолго.
— А что делал Зинат, пока вы были там?
— Зинат? Он ждал меня. Без меня в бой идти не хотел. Подружились мы с ним, вот ведь в чем дело-то!
— А кроме вас двоих, ребят больше не было?
Юсуф обиженно посмотрел на Иршата: что, мол, он ему, старику, допрос устраивает.
— Не было! — буркнул он.
— А вот нам полковник не так рассказывал!
— Полковник? А что он, твой полковник? Мало ли полковников на свете! А я ветеран гражданской войны! Ясно? А полковник твой, когда мы воевали с беляками, наверно, еще и не родился!
— Как же так! Был он и на гражданской! — не выдержал Юлай. — И сам в боях участвовал, в армии Блюхера!
Услышав это, дед Юсуф смутился.
Юлай и Иршат даже пожалели, что пристали к нему.
— Пока я в госпитале был, — признался Юсуф, — Зинат в разведку ходил. И не раз. Блюхер ему за храбрость часы подарил. А потом… потом он погиб, Зинат…
— Все правильно, только одно непонятно, — сказал Иршат. — Друга Зината, ну, его товарища, который с ним вместе к партизанам пришел, не Юсуф звали, а Ахмет!
Однако, к удивлению Иршата, дед Юсуф после этого вопроса сразу оправился от смущения:
— Ха-ха! Так я-то по паспорту Ахмет-Юсуф — имя-то двойное!
Иршат обрадовался, что и недоразумение объяснилось, и Юсуф тоже был очень доволен.
— Юсуф-агай, а про Карабаша вы знаете? — спросил Сабит.
— Тьфу! Карабаш! Зачем вам Карабаш? Не хватало еще о таких разбойниках записи вести! Вы о людях добрых пишите, чтобы все рэхмэт[8] говорили. А врага надо знать как врага! Пока жив — остерегаться, а помер — забыть!
— Нет, Юсуф-агай, — возразил молодой плотогон, — неправильно ты говоришь. О вражьих кознях тоже знать надо. Знать будешь — не повредит, а помочь может. Вот, помнишь, нашли как-то в Павловске, на стройке, горшок с серебряными монетами. Откуда, что? Кто знает, может, это как раз и были следы этого Карабаша или еще какого преступника. А по следам и самого зверя находят!
— Ну ладно, ладно, спать пора! — проворчал Юсуф. — Молодые все нынче умные такие пошли. Особенно дети…
Раненый медведь
Утром плотогоны пригласили ребят на плот. Лодки привязали к плоту сзади, а путешественники расположились на «корабле» своих новых друзей.
Пришел новый день. Нарядный и добрый, теплый и веселый.
Завтракали на берегу. Беседовали, смеялись, шутили.
Плотогоны высвободили толстые канаты, протянутые с обеих сторон плота к берегу, и плот снова тронулся в путь. Тотчас же пришли в движение весла, каждое из которых состояло из двух довольно внушительных бревен.
Поначалу казалось, что плот, составленный из доброго десятка звеньев, не желает повиноваться плотогонам, поворачивается туго и неохотно, как бык. Но плотогоны уверенно оттянули в нужную сторону головную его часть, и он, словно ковер-самолет, покорился воле человека.
Бык был загнан в борозду.
Ребята, руки которых были на этот раз свободны от весел, с особым интересом рассматривали берега.
Когда плот миновал причалы лесопристани Ясь-Елга, откуда-то донеслись до их слуха звуки, напоминавшие не то мычание, не то рычание, не то еще что-то в этом роде.
— Медведь, да раненный, видать, — сказал старик Юсуф.
— Эх, посмотреть бы на него! — вздохнула Нафиса.
— Все девчонки кровожадны, — заметил Иршат. — Какое удовольствие смотреть на раненого медведя?
— Вот ты и есть девчонка, раз крови боишься! — заступилась за подругу Айгуль.
Но вот за поворотом реки, за вторгшейся в Караидель грядой скалистых гор, на отлогом месте, где течение было сравнительно умеренным, все увидели медведя прямо в воде. Он барахтался у берега, зло рыча и как-то странно подлаивая, время от времени ревел во весь голос, вытягивая шею и поднимая морду вверх, словно взывая о помощи.