Иршат потупился. А Юлай нисколько не смутился. Он прямо смотрел на бакенщика, словно не он, Юлай, а кто-то другой кричал на этого заслуженного пожилого человека.
— А где вы живете? — спросил Юлай.
— Километров пять отсюда. А если разобраться по существу, так дом мой — вот он, — и он кивнул туда, где стояла лодка.
Вышла из своей палатки Фатима.
— Через пятнадцать минут подъем! — предупредила она Юлая. — Здравствуйте! — весело сказала бакенщику, и Юлай снова подумал, что незачем было бросаться на человека.
— Здравствуйте, девушка, — приветливо отвечал бакенщик, — здравствуйте и до свиданья. Мне пора.
— Подождите, посидите, пожалуйста, с нами, — быстро заговорила Фатима, — я с ребятами вас познакомлю. Может, расскажете нам что-нибудь. Может, вы знаете что-нибудь интересное о партизанах гражданской войны… О походе Блюхера… Не знаете?
— Не знаю? Как не знать, — улыбнулся бакенщик. — Да только если рассказывать все, что знаю, так три дня и три ночи потребуется.
— Прекрасно! — обрадовалась Фатима. — Вы бы нам рассказали, а мы бы все записали! Вы, наверно, сами бывший партизан?
— Да. Только не здесь партизанил, а на Волге и на Каспии.
— Но и о здешних боях, наверно, слышали?
— Слышал, конечно… Мои товарищи здесь воевали.
— И про Блюхера тоже?
— Да. Блюхер действовал южнее этих мест, ниже Красного Яра. Когда через Караидель переправлялся, много здешних жителей за ним пошло.
— А про Карабаша не слыхали? — спросил Юлай, который вспомнил рассказ деда Юсуфа.
— Карабаш? — переспросил бакенщик. — Какой Карабаш?
— Он здесь с бандой своей ходил, грабил и убивал крестьян, выдавал партизан врагам, вешал, расстреливал.
— Нет, не знаю, не слышал. Но думаю, что нет его в живых. Таких, как он, давно осудили. Или, может быть, сбежал он за границу. — Бакенщик немного задумался и добавил: — По-моему, вам, пионерам, надо интересоваться не такими, как этот самый Карабаш, а героями. Вот Блюхер, например. Ну, а пока — до встречи! — И Закирьян пошел к лодке.
Только тут заметил Юлай, как сильно он хромает. И Юлаю стало стыдно за то, что они с Иршатом так грубо разговаривали с бакенщиком ночью.
Спустя минуту лесная опушка огласилась веселыми голосами ребят. Одни выскакивали из палаток с полотенцами и бежали к реке, а другие занялись завтраком — возились у костра.
На острове
После завтрака путешественники заняли свои места в лодках и снова тронулись в путь.
Солнце поднималось все выше, и вот наконец его золотые лучи озарили вершины гор, а потом засияли над окутанными голубым маревом лесами. Казалось, шелковыми стали под его лучами стремительные волны Караидели. Так и переливались они, так и светились. Слабый ветер доносил с берега приятный запах влажного песка.
Где-то неподалеку загудел пароход, а вскоре и сам появился: снежно-белый, веселый плавучий дом с освещенными солнцем окнами.
— Одноэтажный, — сказал Юлай.
— Да, однопалубный. Но на Караидели других не бывает, — заметил Иршат.
— Кажется, что медленно идет, а лопасти вон как мелькают! — воскликнул Сабит.
— А какая скорость у него?
— А пассажиров сколько берет?
Юлай привстал в лодке и, сняв тюбетейку, принялся изо всех сил размахивать ею, приветствуя пароход. Следом за ним то же самое сделали и другие ребята.
Однако на пароходе никто не обратил на них ни малейшего внимания.
— Если бы они знали, что мы тоже команда, дали бы гудок, — с досадой произнес Юлай.
— Ишь ты, тебе почести нужны! — засмеялся Иршат.
Пароход скрылся из виду, и ребята позабыли о нем.
С тех пор как река раздвоилась на два русла, прошло часа три. Свернув в правое, путешественники увидели, что оба русла снова сливаются воедино и, стало быть, меж ними — остров.
— Земля! — сказал Иршат.
— Колумб! — усмехнулся Сабит.
— Привал! — скомандовала Фатима. — Пора готовить обед.
Она не думала так рано обедать, но остров показался вожатой уютным, и ей захотелось, чтобы ребята побывали на нем.
И в самом деле все было здесь хорошо — и песок, и трава, и камыши, и невысокий молодой лесок. Зеленые лесистые берега сменялись в середине острова поляною, словно бы специально приспособленной для палаток наших путников.