Девушка то отшучивалась, то становилась грустной.
Утром она просыпалась от того, что под окном уже стоял Энтони декламировал очередной сонет
Не грусти, любимая, не грусти.
Нам с тобой, любимая, по пути.
Ясным днём и вечером
Я с тобой.
Мы навек повенчаны
Под луной.
Анет улыбалась, услышав такие наивные стихи. Ей было приятно, что стихи сочинялись для неё.
Вечером девушка встретилась с Энтони во внутреннем дворе. Волнение охватило её. Энтони видел, как вспыхнули щёки девушки. Он взял её за руку.
– Не бойся. Я не сделаю ничего плохого.
–Я не боюсь.
Луна освещала двор. Было тихо, только изредка слышался свист крыльев какой-то ночной птицы. И от этого звука становилось тревожно.
– Не нужно нам встречаться. Если аббат увидит, мне не поздоровится.
– Я всё равно буду приходить. – С жаром заговорил Энтони. – Каждый день буду приходить.
(Но аббат Арль был очень недоволен, когда увидел молодого виконта, слоняющегося недалеко от его покоев.)
СНОВА ВСТРЕЧА ВО ВНУТРЕННЕМ ДВОРЕ, ВО ВРЕМЯ ТРЕНИРОВКИ Энтони с его оруженосцем. СНОВА СТИХИ.
Молодые люди остановились на крыльце, ведущем во внутренний двор. И тут дверь резко открылась и на свет вышел аббат Арль. За ним следовал черный рыцарь с необыкновенным шлемом на голове, скрывающим половину лица.
Анет, лишь увидела их, вскрикнула и спряталась за спину Энтони. Виконт попятился, скрывая ее от опекуна, как он подумал. Но вышедшие не промолвили ни слова, а в молчании, один за другим прошли через двор к выходу из замка. Только Арь Тулоннский медленно краснел.
– Не волнуйся, милая Анет, – заговорил Энтони. – Не съест же тебя твой опекун. А пройдет время, граф Амори узаконит меня в моих правах, и я посватаюсь к тебе. Смотри, какие стихи я для тебя написал
Моей душе покоя нет,
Когда я вижу образ твой.
Я сочиняю свой сонет.
И полон он одной тобой.
Пусть солнце светит – для тебя.
И озаряет путь луна.
Я твой покой храню любя.
И в сердце только ты одна.
На это Анет хотела что-то ответить, но вдруг зажала лицо рукам и убежала в свою башню.
С того дня она перестала выходить во внутренний двор. Оба рыцаря погрустнели.
И вот пришел день турнира. На ристалище установили алтарь, и сам аббат Тулонский отслужил торжественную мессу. Как уже писалось выше, церковь не одобряла рыцарские турниры в целом. Поэтому важно было заручится поддержкой важного церковного чина для обхождения всех препон и запретов. Один из таких запретов церкви гласил: нельзя хоронить погибших на турнире по христианскому обычаю. Вот тут-то и нужен был важный священник. Если рыцарь перед смертью успевал принять монашеский сан – хоронить его было можно.
Но о таком конце рыцари старались не думать. Они приехали на турнир ради славы, ради приза, и ради того, чтобы их заметили все те знатные и богатые сеньоры, которые набирали войско для какого-нибудь похода.
И участники, и зрители турнира были нарядные и выглядели празднично.
Граф Амори сидел на своем троне на главной трибуне. По правую руку его, как всегда, сидела Агнесса де Ним, а слева – Раймунд Транкавель, который дал обет не участвовать в подобных развлечениях до родов его беременной жены. Энтони был среди рыцарей, готовых вступить в бой. И вместе со всеми выслушал мессу и гарольда, зачитавшего установленные правила этого боя. Но перед схваткой ему, как главному лицу, которому был посвящен этот турнир, предстояло выбрать даму покровительницу. Граф Амори, который заметно ожил, надел на конец копья своего брата тонкий золотой обруч, который должен был увенчать голову прекрасной покровительницы. Делая это, он недвусмысленно показал брату глазами на свою жену. Никто и не сомневался, что покровительницей этого турнира станет Агнесса.
Но Энтони развернул своего коня к тому месту где сидел аббат Арль, заставил коня шагнуть ближе и опустил копье к ногам Анет де Лузиньян. Венец соскользнул с гладкого древка и повис, зацепившись за острие.
Девушка медленно покраснела. Амори и аббат дружно нахмурились, а граф Раймунд расхохотался.
– Примите же этот скромный венец и украсьте собой сегодняшнее действо. Даже титул королевы красоты меркнет перед вашей лучезарной красотой, – проговорил Энтони, которого любовь сделала поэтом окончательно.