Другим косвенным доказательством вины советских органов госбезопасности в бессудном расстреле тысяч польских граждан считаются документы конвойных войск об этапировании поляков из лагерей для военнопленных в областные управления НКВД. Историк Н. С. Лебедева выдвинула гипотезу, что термин «исполнено» в шифровках областных управлений НКВД о прибытии этапов пленных поляков означал «расстреляны». По ее мнению, начальник Калининского УНКВД Токарев, посылая шифровки зам. Берии Меркулову «14/04. Восьмому наряду исполнено 300. Токарев» и «20/IV исполнено 345» , информировал о расстреле 300 и 345 польских военнопленных (Катынь. Пленники. С. 561, 564).
Данная гипотеза опровергается тем фактом, что начальник Осташковского лагеря Борисовец после каждой отправки в распоряжение Калининского УНКВД очередного этапа с живыми поляками направлял шифровки Токареву «10 мая исполнено 208. Борисовец», «11 мая исполнено 198. Борисовец» . Это означало, что из Осташковского лагеря в адрес Калининского УНКВД отправлено 208 и 198 военнопленных поляков (Катынь. Расстрел.. С. 142). Так что термин «исполнено» означал как подтверждение прибытия этих этапов, так и отправку этапов военнопленных или заключенных. Возможно, он имел еще какое-то значение, но подтверждения этому нет.
Кстати, на документах НКВД, касающихся судьбы одного из основных «свидетелей» расстрела поляков в Катыни Станислава Свяневича, оставшегося в живых по указанию Наркома внутренних дел Берии, также есть отметка «Исполнено» (Катынь. Расстрел. С 131,132),
Однако на основании изложенных выше косвенных и не вполне корректных гипотез заведующий Международным отделом ЦК КПСС В. М. Фалин в своей записке от 23 февраля 1990 г. «Дополнительные сведения о трагедии в Катыни» сообщил М. С. Горбачеву, что советские историки (Зоря Ю. Н., Парсаданова b. c., Лебедева Н. С.) обнаружили в фондах Особого архива и Центрального государственного архива Главного управления при Совете Министров СССР, а также Центрального Государственного архива Октябрьской революции неизвестные документы и материалы о польских военнопленных, позволяющие «даже в отсутствии приказов об их расстреле и захоронении… сделать вывод о том, что гибель польских офицеров в районе Катыни - дело рук НКВД и персонально Берии и Меркулова» (Фалин. Конфликты. С. 346. Катынь. Расстрел. С. 579-580).
Эта записка во многом предопределила решение М. Горбачева о том, чтобы, без тщательного и всестороннего расследования обстоятельств Катынского дела, признать «вину органов советской госбезопасности за массовое убийство» польских военнопленных. Большое влияние на решение Горбачева оказало то, что весной 1990 г. в ходе подготовки официального визита в Советский Союз тогдашний руководитель Польши генерал В. Ярузельский поставил категорическое условие, что он приедет в Москву, если будут названы виновники катынского преступления («Пшеглонд» («Обозрение») № 16 за 18. 04. 07).
Это условие было выполнено. 13 апреля 1990 г., в день встречи М. Горбачева и В. Ярузельского, в газете «Известия» появилось официальное «Заявление ТАСС о катынской трагедии» с признанием вины «… Берии, Меркулова и их подручных» за гибель примерно 15 тысяч польских офицеров (Катынь. Расстрел. С. 580-581). В. Ярузельскому был также передан «корпус катынских документов из Особого архива» (Катынский синдром. С. 295)
Жертва Горбачева, как, впрочем, все, что он делал, оказалась напрасной. Отношения с Польшей не улучшились, наоборот, польское руководство получидр прекрасную возможность усилить давление на СССР. Польша, имеющая перед СССР и Россией не меньшие грехи, чем они перед Польшей, всегда занимала в исторических спорах активную наступательную позицию, которая обеспечивала ей преимущество в польско-советских, а впоследствии - польско-российских отношениях.
Наиболее объективно поведение польской стороны было изложено в записке (№ 06/2-223 от 29 мая 1990 г.) членов Политбюро ЦК КПСС А. Яковлева и Э. Шеварднадзе: «О наших шагах в связи с польскими требованиями к Советскому Союзу» .
В записке говорилось: «Польская сторона, освоившая за эти годы методику давления на нас по неудобным вопросам, выдвигает сейчас группу новых требований, нередко вздорных и в совокупности неприемлемых. Министр иностранных дел К. Скубишевский в октябре 1989 г. поставил вопрос о возмещении Советским Союзом материального ущерба гражданам польского происхождения, пострадавшим от сталинских репрессий и проживающим в настоящее время на территории Польши (по польским оценкам - 200-250 тыс. человек)… Цель этих требований раскрыта в польской прессе - списать таким способом задолженность Польши Советскому Союзу (5,3 млрд. руб.)» .
Далее в записке А. Яковлев и Э. Шеварднадзе предлагали выдвижение встречных исков к Польше. Политбюро ЦК КПСС 4 июня 1990 г. согласилось с этими предложениями, но иски так и не были предъявлены, а польский долг СССР бесследно исчез.
24 сентября 1992 г. произошло событие, в корне изменившее ситуацию в Катынском деле. В этот день в архиве Президента РФ был «случайно» (?) обнаружен и вскрыт «закрытый пакет № 1» по Катыни. Документы, хранившиеся в пакете: решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., письмо Берии Сталину № 794/Б от «…» марта 1940 г., письмо Шелепина Хрущеву Н-632-ш от 3 марта 1959 г. и др., подтверждали ответственность советского руководства за гибель польских военнопленных. С этого момента «Катынское дело» приобрело совершенно иное звучание. Вина СССР в гибели 21. 857 польских военнопленных стала считаться абсолютно доказанной.
Двумя годами ранее, нежели был обнаружен «закрытый пакет № 1», 22 марта и 6 июня 1990 г. Прокуратурами Харьковской и Калининской областей были возбуждены уголовные дела, которые Главная военная прокуратура (ГВП) 28 сентября 1990 г. объединила в единое дело № 159 «О расстреле польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД СССР в апреле-мае 1940 года».