Айна закрыла глаза, задвигались веки, дрогнули брови, показалась слеза и скатилась по щеке.
— Погибли. — Прошептала тихо она. — За нами погоня. Их мало. — Девушка сделала паузу. — Точно не вижу. Кажется, пять человек. Надо спешить.
Сумерки быстро сгущались и парень с девушкой, утопая в снегу по колено, с трудом продвигались вперёд. Наступающая ночь была спасением. Полная луна освещала путь. Ветви деревьев сами расступались перед беглецами и смыкались за их спинами, образуя труднопроходимую преграду.
Казалось У не чувствовал усталости. Он подгонял криками оставшийся в живых десяток выбившихся из сил бойцов. Если кто-то замедлял бег, бил руками и ногами, заставлял двигаться дальше. Артефакт на месте сражения У не нашёл; перерыл все возки, распорол баулы; обыскал трупы казаков, перевернул вверх дном юрты и поджёг их. Сейчас на их месте остались одни головёшки, эта мысль грела его, но другая охлаждала — где артефакт. Внезапно впереди он увидел две человеческие фигурки. Ускорить шаг, ублюдки, крикнул он, приготовиться к стрельбе. У выхватил из кобуры револьвер и выстрелил наугад вперёд.
Пётр услышал выстрелы, с деревьев посыпались обломанные ветки. Айна вскрикнула от неожиданности. Пётр остановился и выстрелил в преследователей. Одна фигурка упала в снег. Айна быстро пришла в себя. Тугой лук девушки отправил три стрелы в виднеющиеся в метрах пятидесяти фигурки. Раздались громкие крики отчаяния. Но и Пётр пошатнулся, схватился за плечо. Острая боль сильным жжением разлилась по руке и наполнила её тяжестью.
— Айна! — позвал он. — Айна!
Девушка оглянулась и увидела притулившегося к дереву казака. Подбежала к нему.
— Тебя ранили.
— Навылет. — Успокоил Пётр девушку. — Надо идти.
Он сделал несколько шагов и зашатался, правое плечо окрасилось кровью. Пётр упал на колено, лицо исказила боль. Айна вынула из колчана последнюю стрелу и пустила наугад в темноту назад. Снова раздался крик, наполненный страхом и ужасом. Но она заметила, четыре фигурки, темные, как ночные тени, преследуют их попятам. Девушка взяла у казака ружьё, прицелилась, но выстрела не произошло. Патрон перекосило в замке. Она отбросила ставшее ненужным ружье, и в этот момент раздался взрыв. Ударной волной девушку подбросило вверх и отбросило от Петра. В большом сугробе она скрылась с головой, переборов тошноту, выбралась, отряхивая снег с одежды, и подбежала к Петру.
Он протянул ей сумку:
— Возьми и сохрани. И уходи, прошу тебя.
Девушка вспылила и резко проговорила:
— Я остаюсь с тобой!
Пётр отрицательно покачал головой:
— Если ты останешься — мы погибнем вдвоём. Уйдёшь, есть шанс остаться в живых.
Айна обняла казака за голову и, целуя, сказала:
— Я люблю тебя!
Из последних сил Пётр прошептал:
— Вот поэтому ты должна уйти. Чтобы осталась живой наша любовь!
Казак оттолкнул девушку и повторил, чтобы она уходила. Айна схватила сумку и с болью посмотрела на Петра. Иди, махнул он рукой, торопись.
Три бойца, подумал У, не так уж и плохо. Где спрятались, эти чёртовы русские обезьяны, прошептал он и напряг зрение, ему показалось, какая-то тень скользнула в лес, вправо от него и он выстрелил наугад в темноту. Тишина, слышен ветра свист. У прошёл пару шагов вперед и напоролся на что-то грудью. Маленькая дырочка в шубе медленно темнела, он потрогал пальцем. Кровь, какая досада, эта мысль разозлила и придала сил. У оглянулся и, увидел, лежащие на снегу скрюченные судорогой три фигуры подчинённых. Он громко выругался, вынул из кармана гранату, выдернул чеку и бросил в направлении движения. Яркая вспышка взрыва озарила лес и У увидел казака, он полз на четвереньках, утопая в снегу. Лицо китайца расплылось в улыбке, и он бросил вторую гранату.
По снегу идти тяжело, а ползти тем более, да ещё когда две пули огненными занозами тревожат тело. Пётр упрямо полз вперёд, когда взрыв сзади бросил его на дерево. От жуткой боли заныла спина, тысяча игл вонзилось в его ослабевающее тело. Он лёг на живот, губами взял немного снега. Прожевал, стало чуть-чуть легче. Пётр приподнялся и снова пополз, проваливаясь руками в снег. Вдруг стоящая перед ним ель накренилась, поднялись вверх заснеженные корни в комьях земли, под ними обнаружилось небольшое углубление. Насколько позволял снег, Пётр проворно подполз к яме и забрался в неё. Ель вернулась на место и, в это время прозвучал второй взрыв.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ТКАНЬ СУДЕБ
«Что я буду думать, когда мне придётся умирать, если я только буду в состоянии тогда думать?
Буду ли я думать о том, что плохо воспользовался жизнью, проспал её, продремал, не сумел вкусить её даров?
„Как? это уже смерть? Так скоро? Невозможно! ведь я ещё ничего не успел сделать… Я только собрался делать!“
Буду ли я вспоминать о прошедшем, останавливаться мыслию на немногих, светлых прожитых мною мгновениях, на дорогих образах и лицах?»[9]
Так или примерно так думал, удобно расположившись в необъятном кожаном кресле, утонув в его коричневых волнах, скрипом лести ласкающих слух, Фёдор Витальевич Владимирцев, владелец мебельной империи «Ника», названной так по непринуждённому настоянию тестя, Охлопкова Семёна Герасимовича, вечного депутата Госсобрания республики. В молодые годы неприученный к труду Сеня Охлопков настойчиво искал своё место, синекуру, чтобы быть при деле, но при этом не марать рук и собирать сливки; комсомол в этом отношении стал для него стартовой площадкой;
легко перешагнув «весёлую пионерию», одним из первых в классе вступил в ряды комсомола, интригуя и изворачиваясь, возглавил классную ячейку, затем стал секретарём первичной школьной комсомольской организации. Не в меру бойкого паренька заметили, где надо и кому надо. Без блеска закончил десятилетку, «хорошо» учителя ставили только ввиду его активной комсомольской и жизненной позиции: ни один субботник, ни одно праздничное мероприятие не обходилось без присутствия Сени Охлопкова, он был и в президиуме, он говорил страстные, наполненные неиссякаемой энергией речи, нравившиеся тузам из горкома комсомола и райкома партии. Кем быть, вопрос перед Сеней остро не стоял, и «я б в шофера пошёл, пусть меня научат», было не для него; с ним проводили беседы, вызывали в высокие кабинеты, интересовались его взглядами на жизнь внутри страны и международной обстановкой; он отвечал заученными фразами, изредка меняя последовательность слов или фраз, всё зависело, перед кем он держал отчёт. Многого можно было избежать, но от исполнения священного долга каждого гражданина его, как говорят ныне, не отмазали. «Отслужишь, зарекомендуешь себя, вернёшься, тогда и решим, где будешь подвизаться», — скупо объяснили ему в приватной беседе в загородной резиденции комсомола на берегу Табагинского мыса.
Служил в танковых войсках под Читой; хитрый ум и способность загребать жар чужими руками и в армии дали свои плоды. После курса молодого бойца и принятия присяги Семена вызвал замполит и кратко изложил ему своё видение его дальнейшей службы; не обошлось, видимо, без звонка с родины. Секретарь комсомольской организации части, пылкие речи на собраниях различной важности; Сеня блистал, усвоив урок, что тасканием мешков можно добиться успеха, но путь к вершине горы окажется намного ближе, если научишься грамотно и красиво излагать то, что должны услышать остальные. На «дембель» ушёл с правильными характеристиками от товарищей офицеров, давших положительные рекомендации пронырливому пареньку для вступления в ряды КПСС. Дома его ждали. Инструктор в горкоме комсомола, третий секретарь, второй, инструктор горкома партии, третий секретарь — таким образом, формировалась жизнь Сени Охлопкова; незаметно его выдвинули в состав Верховного Совета ЯАССР. Жизнь налаживалась на глазах; стремительный взлёт карьеры, удачная женитьба на дочери одного партийного тойона — и Сеня оказался по уши затянут в болото государственной власти.
Те же, хотя и несколько видоизменённые черты Семён Герасимович замечал и в зяте, то же стремление пить из ручья, не прилагая больших усилий. И потому, когда к нему обратился зять, молодой инженер-геолог с просьбой помочь со стартовым капиталом, Семён Герасимович согласился. Махнул рукой, сказал примерно следующее, мол, всё равно инженер из тебя хреновый. Дал денег на первоначальный старт; поинтересовался, чем хочет заняться, торговлю челноком отмёл сразу, и подкинул идейку, какую нишу в зарождающемся бизнесе Якутска можно занять, не наступая никому на пятки; взял день на размышление; спустя сутки дал зятю адреса, целлофановый пакет с деньгами и благословил.