Федя вкратце рассказал жене, что говорят сотрудники. Ника отреагировала болезненно, мол, это дело рук завистников, в людях говорит обида. Клим заставляет сотрудников работать по новому; они сопротивляются, саботируют, пишут жалобы; Клим вкладывает в труд душу; они — отлынивают. Ты хочешь сказать, что не видишь результатов его труда, раскрой пошире глаза, они лежат на поверхности.
Фёдор Витальевич на зрение не жаловался и всё прекрасно видел: заявление на увольнение от работников и малый отчёт от финансиста, по предварительным подсчётам семь миллионов рублей недополученной прибыли, плюс потеря важных контрактов с фирмами, с которыми сотрудничаем не один десяток лет; начался отток рабочих к конкурентам.
Ника слегла в больницу. «Ты всё делаешь вопреки мне», — упрекнула она мужа.
«Как там у нас дела? — съёрничал про себя Федя и сам же ответил, — на „х“, но не хорошо».
Постучавшись, Настя вошла в кабинет и положила перед боссом тонкую кожаную папку с фирменным знаком: тиснением латинской N золотом, обрамлённой венком из лавровых листьев с одной стороны и дубовых с другой.
— Что-то ещё, Фёдор Витальевич? — улыбнулась Настя. — Кофе, чай.
— Нет, спасибо, — ответил он. — Понадобишься, вызову.
Когда за секретарём закрылась дверь, он открыл папку. Полный отчёт оказался горше. Цифра семь оказалась весьма приблизительной. Нанятый независимый аудитор установил сумму в десять миллионов рублей. У Феди аж свело челюсти от результата проверки. Он присвистнул, чего раньше не позволял себе делать в кабинете; не от того, что денег не будет, кабинет — не улица. «Суперспециалист широкого профиля, ёк-макарёк! — со злостью подумал Федя. — Не сказать больше и не добавить. А ведь этот специалист, — шевельнулся внутри червячок ревности, — втёрся к Нике в доверие. Убедил в необходимости привлечь ещё двух консультантов. Своих друзей, как оказалось. Хотелось как лучше, а вышло не так, как думала Ника».
Фёдор Витальевич начал кнопку на селекторе.
— Настя, разыщи, пожалуйста, Клима.
Настя отреагировала оперативно, чувствовала, дело повернётся именно так:
— Клим Ефремович ожидает в приёмной.
«Ну, — подумал весело Федя, — на ловца и зверь бежит».
— Пригласи, пожалуйста, Клима Ефремовича, — Настя передёрнула плечами, сжался Клим, они услышали в голосе Фёдора Витальевича такую сталь, будто плач приказывает осуждённому класть голову на колоду.
Вдохнув глубоко пару раз, оправившись от неприятного чувства, Клим, сияя улыбкой, вошёл в кабинет.
— Здравствуйте, дорогой Фёдор Витальевич, давно хотел поговорить с вами, встретиться.
— Почему не встретился? — хозяин кабинета сразил Клима прямой наводкой в лоб, разбив хрустальную чашу его уверенности. — Занят сильно был?
Клим растерялся; улыбка все ещё держалась на лице, но не сияла и не источала яркий свет.
— Как-то всё не получалось, Фёдор Витальевич. Работа, работа, будь она неладна, — неуверенно высказался Клим. — В гору глянуть некогда, тружусь…
Федя резко хлопнул ладонью по столу; Клима от неожиданности передёрнуло, он умолк и, обуреваемый не хорошими предчувствиями, посмотрел на хозяина кабинета.
— Что же это получается, Климушка Свет-Ефремович, — начал Фёдор Витальевич вкрадчиво, медленно поворачиваясь в кресле из стороны в сторону, гипнотизируя взглядом визитёра. — Мы тебе доверились. Так?
— Да, — поспешил ответить Клим, меняясь в лице.
— Вручили бразды правления нашего детища в твои руки. Так?
— Конечно. Уж как я старался…
Фёдор Витальевич поднял вверх указательный палец.
— Не перебивай, пожалуйста. Не прилично. Всё-таки, мы люди образованные.
Бледнея и обильно потея, Клим сухо сглотнул и поспешно кивнул.
— Вот. — Протянул Фёдор Витальевич и продолжил, — вожжи, образно говоря, в твоих руках, казалось бы, должен быть результаты. Но, — хозяин кабинета поднялся с кресла, — их нет.
Он намеренно остановился; когда пауза достигла критического момента, сел и сказал:
— Положительных результатов. Имеем же, напротив, сплошь отрицательные.
Фёдор Витальевич внезапно бросил папку Климу. Он замахал руками, стараясь её поймать; в итоге она упала на пол, листы разлетелись в стороны.
— Климушка, — участливо произнёс Фёдор Витальевич таким тоном, что Климу подурнело и стало тошненько-претошненько, — ты даже папку поймать не в состоянии, как же ты собирался управлять моей империей?
— А… это… ну, я… — замялся Клим, то зеленея, то бледнея.
Фёдор Витальевич передразнил, только язык не показал:
— А… это… ну, я… — и, резко упёршись руками в стол, напрягая, жилы на шее, брызжа слюной, взорвался: — Я — головка от часов «Заря».
Дверь на крик приоткрылась, показалась Настина голова.
— Закрой немедленно дверь! — строго отчеканил Федя. Пальцем указал на Клима. — Ты…
— Я… — сдерживая икоту, отозвался Клим.
— Ты не догадываешься, что за бумаженции разлетелись по полу?!
— Откуда же, Фёдор Витальевич!..
— Конечно же! — сыронизировал хозяин кабинета. — Как ты можешь знать, суперспециалист широкого профиля! У тебя хоть какое-то образование есть, кроме среднего?..
Клим неуверенно попятился назад на негнущихся ногах.
— Э… э… э…
Фёдор Витальевич снова ударил по столешнице, от звука задрожали стекла в окне и зазвенел хрусталь в серванте.
— Стоять, блядькина мать! На месте! Двигаться я не разрешал!
Указал на пол и папку.
— Поднять! — приказал тихим шёпотом. — Немедленно!..
Клим бухнулся на четвереньки, дрожащими руками, часто выпуская листы из рук, собрал документы в папку, поднялся, приблизился с опаской к столу и положил аккуратно на край.
— Как ты думаешь, — прищурив глаза, продолжил Фёдор Витальевич, изучая происходящие с Климом метаморфозы, — как долго ты мог продолжать дурачить мою супругу, Нику Семёновну? Как долго мог продолжать безнаказанно водить её за нос? Думаешь, в один прекрасный день смотал бы по-тихому удочки и с моими денежками назад, в первопрестольную? Или… — Фёдор Витальевич изменился в лице, оно обострилось, зубилом выделился подбородок, хищно вспыхнули глаза, — … ты крутил шашни с моей женой, — интонация нарастала в геометрической прогрессии, и уже вдалеке гремел гром, приближалась гроза, — и … — взорвался, — спал с ней?!
Федя рывком сорвался с кресла и, наклонившись вперёд, закричал:
— Признавайся, гнида, тёрся с Никой Семёновной?!
Клим плюхнулся на зад, больно стукнувшись об пол, скривился от боли; в висках замолотили молоточки; быстро перебирая ногами, помогая руками, спиной вперёд, он начал двигаться к двери, истошно вопя:
— Нет! Нет! Нет! Не спал… не тёр… Нику Семёновну!..
Федя легко перескочил через стол, смахнул ногами мраморную чернильницу, просыпал из подставки ручки, стопку чистой бумаги. Настиг Клима, схватил за грудки, приподнял.
— Что ж это получается, ты ею брезговал?!
— Нет! Не брезговал!
— Значит — спал, — подвёл черту хозяин кабинета.
— Нет же, говорю вам, нет! — трясясь от страха, верещал Клим.
— Нет? — повторил Федя.
— Да!
— Ты меня прости и определись, нет или да?
— Не-е-е-е-ет! — завыл Клим.
Приблизив своё лицо к лицу Клима, Федя с ехидцей произнёс.
— А ведь в слове «нет» две буквы согласных…
— Не зна-а-а-аю, — захрипел Клим, Фёдор Витальевич крепко держал за лацканы. — Уже… знаю…
Федя разжал руки, и Клим рухнул на пол, распластался на спине. Федя присел на корточки рядом, поправил полы пиджака у Клима, разгладил складочки на его брюках.
— Климушка, к сведению, ты и твои дружки принесли мне урон в… — Федя остановился, перевёл взгляд на потолок, будто стараясь увидеть там подсказку, — … одиннадцать миллионов.
— Рублей? — вяло спросил Клим.
— Рублей, долларов, уже не важно, — усмехнулся Фёдор Витальевич. — Плюс неустойка и недополученная прибыль. Зарплата, так и быть, васаби с ней… Итого, тридцать миллионов рублей. Как собираешься возмещать ущерб?