— Не перебивай, — отрезал Сашка, и глаза недобро полыхнули, он кивнул в сторону выхода. — Ты учил их стрелять и убивать нас.
Снова пауза; нож, как заведённый, взлетал вверх и опускался прямо в ладонь, невольно приковывая взгляды иностранцев.
Роберт продолжал молчать, а Майкл нервно произнёс:
— Мы даже не держали в руках оружие.
Сильвестр присвистнул и посмотрел на Сашку.
— Не держал, утверждаешь? Ха! Так это легко исправить! — и бросил автомат, подобранный возле пещеры возле убитого моджахеда, Роберту.
Роберт схватил «Калаш» инстинктивно, за ствол и цевьё, бросил тревожный взгляд на русских солдат, затем на товарища, ожидая, что будет дальше.
Сильвестр закурил. Медленно затягиваясь и выпуская в сторону дым, следил за инструкторами. Майкл отрицательно покачал головой, глядя в упор на Роберта.
Сильвестр быстро докурил сигарету и выстрелил окурок в бок; описав дугу, он ударился о стену, рассыпав веер искр.
— Теперь держишь, — констатировал Сильвестр, запустил руку в карман брюк и высыпал на пол пещеры патроны. — Там лежит мой погибший двоюродный брат, — продолжил не спеша Сильвестр, но его лицо незаметно исказила зловещая гримаса. — Что я скажу его матери, тёте Клаве, простите, я не знаю, кто виноват в смерти вашего сына? Или что его убила она?
Майкл и Роберт переглянулись.
— Кто?
— Кто? — закричал, багровея лицом Сильвестр и медленно произнёс: — Shade of father Gamlet[10]!..
После всех следственных процедур и углублённого расследования, с Сильвестра и Сашки сняли несуществующие обвинения; похвалили за поимку ценных иностранных наблюдателей, обещали обоим по ордену Боевого Красного Знамени, но на том дело и кончилось. Позже узнали, пленных переправили в Союз и обменяли на кого-то из наших, так как эти Майкл и Роберт оказались детьми высокопоставленных чиновников из Пентагона.
Потом наступил памятный февраль тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Вывод Советских войск из Афганистана.
Часть расквартировали под Воронежем.
Однажды тёплым мартовским вечерком, сидя в курилке, Сильвестр спросил Сашку:
— Чем думаешь заняться на гражданке?
Прищурившись, Сашка ответил вопросом на вопрос:
— А ты?
— Хочу поступить в Высшую Школу КГБ; разговаривал с замполитом, обещал помочь, написать хорошую характеристику.
— И?
— Предлагаю поступать вместе.
Сашка поцокал языком и щёлкнул пальцами.
— Нет.
— Нет, — разочарованно протянул Сильвестр. — Почему?
— Я рассказывал, ты должен помнить, у нас в роду все мужчины служат в милиции. И старшие братья, и отец, и дед, и прадед; был в нашем роду, не поверишь, даже министр внутренних дел. Недолго, около полугода, до революции семнадцатого, но, тем не менее, — в голосе Сашки чувствовалась гордость за своих предков. — Как ни крути и у меня одна дорога.
— Куда? — будто не слышал рассказанного, спросил Сильвестр.
Сашка рассмеялся и похлопал друга по плечу.
— В милицию. В Высшую Школу МВД в Нижнем Новгороде, — Сашка лукаво посмотрел на друга. — Давай со мной. С замполитом я тоже беседовал. Обещал помочь.
Сильвестр протянул руку другу.
— Желаю тебе стать министром МВД!
Сашка ответил крепким рукопожатием.
— Тебе — председателем КГБ!
Друг опоздал на час. Его появление Сильвестр Борисович заметил, но виду не подал. Александр Петрович прямо у входа подхватил молоденькую симпатичную особу, что-то ей шепнул на ушко и, вальсируя среди танцующих пар, незаметно приблизился к столику. Сильвестр Борисович продолжал делать вид, что увлечённо смотрит в окно. Друг расшаркался сзади и Сильвестр Борисович заметил:
— Не запнись о коврик.
Александр Петрович скользящим шагом переместился и стал перед другом, глядя озорно на него.
— Заметил тебя и вёл от входа, шпионистый ты наш, — уколол не зло друга Сильвестр Борисович и похвалил, каков же кнут без пряника, — и как ловко напарницу склеил.
— Не склеил, дружище, не склеил, — легко уселся за стол Александр Петрович, — а пригласил вальсировать. И скажу откровенно, замечательно же она, бесстыдница, танцует! — и послал воздушный поцелуй куда-то в зал.
Сильвестр Борисович посмотрел ласково на друга и поинтересовался, беседы вести будем «на сухую» или все-таки горло слегка промочим, и красноречиво почесал пальцами кадык.
Вовремя подошедшая Анастасия в зародыше затушила пламя загорающейся дружеской перепелки. Предложила папку меню и стала ждать заказа.
Александр Петрович наотрез отказался ознакомиться с меню и сказал, не знаю, как мой друг, я предприму следующее.
— Вот что, голубушка, — обратился он к Анастасии, — нам намедни нахваливали вашу слабосолёную нельму, так усердствовали в похвале, что мы решили её отведать. Так что, будь любезна, вот её родимой двойную порцию, пусть шеф нарежет мякоть тоненькими длинненькими ломтиками, чтобы можно было газету читать, маслица сливочного, графин водки остывшей и шесть бокалов пива. Сразу.
Увидев удивление на лице официантки, поспешил добавить:
— Жарко. Жажда истерзала и замучила.
Ловко маневрируя между танцующих пар, Анастасия ушла на кухню.
— В чём суть беседы? — спросил друга Сильвестр Борисович.
Тот ответил любимой привычкой — вопросом:
— Как думаешь, нас здесь могут прослушивать?
Сильвестр Борисович не сдержался и усмехнулся:
— С чего это вдруг?
Александр Петрович вяло отмахнулся и поправил золотые запонки на манжетах с серым прозрачным камнем в оправе.
— Да так, просто.
— Ну да, ты просто так ничего не делаешь.
— Не кипятись. Кто мы такие многие в городе знают и, когда мы встречаемся, могут возникнуть всякого рода несанкционированные желания узнать, о чём это они говорят; пусть даже тема беседы будет девственно невинна. — И снова как-то чересчур усердно покрутил-помял запонки Александр Петрович, будто проверял, хорошо ли сидят камни.
Не ускользнуло от Сильвестра Борисовича это, как бы невзначай проявленное усердие.
— Саша, не крути роллы у кота Ермолы, — улыбнулся он. — Оставь запонки в покое.
Друг в ответ улыбнулся.
— Десять метров вокруг мёртвая зона, Силя, — обратился к другу по-свойски Александр Петрович, — «прослушка» глохнет.
Сильвестр Борисович участливо покачал головой.
— Десять метров — пауза — это, несомненно, большое достижение, — вынимает из нагрудного кармана рубашки простую пластиковую синюю автоматическую ручку и что-то пишет на салфетке. Затем протягивает другу.
Александр Петрович рассмотрел написанное.
— Что значит — сто?!
Сильвестр постучал ногтем по колпачку ручки.
— Сто метров мёртвой зоны, — кивнул на окно. — Возможно, гуляющие на улице, как и сидящие в зале внезапно обнаружат, что их мобильники и прочие девайсы перестали работать — погасли экраны, исчез звук; допускаю, отключатся рации такси.
Наступила очередь Саши немо удивляться.
— Да-да, — заверил Силя друга, — последняя разработка наших специалистов. Конечно, не ахти какой прогресс, — тут он снова уколол Сашу, — не твоя десяточка, и пулями не стреляет, как у Джеймса Бонда, но, чем богаты.
Подошла Анастасия и извинилась за задержку заказа, объяснив, что почему-то вдруг вышел из строя R-keeper, отключилась сеть, нет возможности вывести заказ на монитор на кухне.
Изогнув бровь, Силя многозначительно посмотрел на друга, убедился, мол, и нажал незаметно на колпачок ручки. Затем обратился к официантке, попросил её поторопиться, почему-то ему кажется, что и R-keeper заработал и связь восстановилась.
Через минуту на столе стояла в мельхиоровом глубоком блюде со льдом фарфоровая тарелка с тонко нарезанным мясом нельмы, неприхотливо украшенная веточками укропа и петрушки, ломтиками лимона и маслинами. Лоснились румяными боками пресные бриоши на пирожковых тарелках и истекали радостными слезинками крутые бока графина с водкой и искрились туманно запотевшие высокие бокалы с пивом.
— Благодарю, кудесница, — рассыпался в похвалах Саша, положил крупную купюру в книжку для счетов. — Настасьюшка, прошу настоятельно нас более не беспокоить. Возникнет нужда, пригласим, — показал на полный зал, — без нас у тебя работы…