— Посмотрите, какие виды открываются отсюда, — заметил, отдышавшись, Никита Маняшин. — Просто декорации для какого-нибудь крутого фантастического блокбастера.
С холма открывалась панорама одного сектора тайги: на равноудалённом расстоянии друг от друга, в окружении невысоких высохших елей и сгорбившихся берёз стоят каменные высокие столбы, с поросшими травой плоскими вершинами, придающими схожесть с меховой шапкой на голове. Между каменными столбами петляет мало проезжая грунтовка.
— Они похожи на застывших стражников, охраняющих вход в загадочную страну, — с восхищением произнёс Петя, — которой правит таинственный царь, а вокруг не лес, а превратившиеся в деревья драгоценные камни. Когда наступает полнолуние, происходит обратная трансформация, оживают стражники, деревья сверкают гранями в лунном серебре…
— Эка тебя развезло! — завистливо сказал Витя, — ты на ходу никаких грибов таинственных не покушал? — рассмеялся своей остроте.
Инструкторы и студенты громко захохотали, поддерживая мнимую остроумность шутки. Рассмеялся и Петя, с воображением у него и без грибов полный ажур. Расчехлив фотоаппарат, делает несколько снимков.
Внезапно на солнце набежала тучка. Резко потемнело. Петя насторожился, в лесу, возле каменных стражей ему померещилось какое-то движение, заворошился дёрн у основания столбов, как живые, вздрогнули сухие ели, и кто-то скрытно побежал, маскируясь под покров тайги, оглядываясь на холм, на котором остановились студенты, бросая испуганные и в тоже время полные ненависти взгляды. Не желая быть вторично осмеянным, Петя сдержался от комментария.
Вскоре тучка ушла, гонимая ветром. Лик солнца просветлел, лучи прогнали показавшийся морок и увиденное в лесном отдалении счёл за оптический обман.
Ребята решили сделать перекур. Сели в кружок. Над ними закружился сизый ароматный табачный дымок, сносимый ветерком в сторону дороги вниз холма.
— А по мне. Это никакие не стражи, застывшие у невидимых врат, — нарушил молчание Аноприенко, — обычные каменные персты… как это будет по-английски… stone finger! Вот!
Далеко внизу крупная старая ель заметно накренилась над дорогой, шумом привлекла внимание, и с треском рухнула.
Все без исключения вскочили на ноги, с тревогой глядя на упавшее дерево.
— Нам крупно повезло, — отозвался один из водителей, — что мы решили передохнуть. По моим прикидкам, — он внимательно измерил глазом направление и посмотрел на студентов, — едущие посередине могли попасть в зону поражения.
— Да уж, повезло так повезло, — Сизых нервно докурил сигарету. Он и Аноприенко были в середине колонны, и выстрелил из пальцев окурок к подножию холма и тотчас схлопотал от водителя подзатыльник. — За что, блин! Больно ведь!
— Бегом подобрал окурок и затушил, — скомандовал резко инструктор. — Тайга не прощает шалостей с огнём!
Беседы с властными покровителями не нравились Вите по двум причинам: первая — он всегда испытывал потаённый страх, встречаясь с каждым отдельно, хотя и старался вести себя при встрече независимо, и вторая — он прекрасно понимал, его жизнь, и благополучие в первую очередь зависело от этих господ. По неопытности и по глупости, давным-давно, он взъерепенился, решил показать независимость в суждениях и принятии решений. Разубедили его в собственных заблуждениях довольно быстро. В те далёкие исторические годы приехал в город один кавказский авторитет с визитом в свою родовую общину. След его потерялся. Была зима, лёд на реке хрупкий. Какая тут рыбалка?
Именно в ту зиму у Вити появилась первая седина. Жена, не зная причину, шутила, вороша волосы, что вчерашняя вьюга не пожалела и для него немного снега.
Разговор напоминал вступления артистов с монологами. После выхода Вити, на сцену вышел покровитель. Его монолог сводился к тому, что они закроют глаза на пропажу парочки пудов золота, — мало ли что случилось за сотню лет в тайге! Помогут отбелить и сгладить шероховатости в биографии, приложат руку к исполнению мечты, экстерриториальное частное владение под протекторатом силовых структур посреди Эгейского моря, чем не розовая мечта любого гражданина нашего северного государства, тем паче, крайне северной его части.
Беседовали и тот, и другой покровитель, используя один сценарий. Обещали одно, и тоже: закрыть глаза, помочь, приложить руку.
Витя с трудом сдерживался, очень рвалось наружу другое — как бы с вашей помощью не протянуть ноги. Но, как уже упоминалось, он научился сдерживать эмоции и стойко сносить не нанесённые обиды.
Вернувшись, домой в двояком расположении духа, Витя закрылся в спальне, опустил жалюзи, плотно сдвинул шторы, и сидел в полной темноте с закрытыми глазами. Он слушал биение сердца, он чувствовал его ритм, и он очень желал и впоследствии наслаждаться этими прекрасными звуками. Для этого нужно одно, сконцентрироваться на поставленной задаче. Мелькнувшая шальная мысль провести вокруг пальца покровителей, растворилась в светлом море благоразумия. Зачем, спрашивается, утруждаться. Сделай, как велят, и вали на юга. Греть косточки на частном песчаном пляже собственного острова.
Мысль об острове железной метлой отогнала непутёвую меланхолию.
Витя включил свет. Набрал номер на мобильном и, когда услышал «да», сказал, встреча в девять вечера.
В охрану выставили шестёрок.
Приехали проверенные временем и делами кореша — Штырь, Косяк, Труба, Вареник и Зяба.
Витя приехал в офис загодя. Помимо дел тайных, у него уйма легальных. Подписать документы, побеседовать с главбухом и экономистом о темпах роста и падении прибыли, обсудить серые и законные схемы вывода денег в оборот и приобретение новых предприятий; провести собеседование с соискателями на вакансии; позвонить нужным людям. В общем, всё то, из чего состоит многогранная человеческая жизнь обычного гражданина.
Кореша приехали точь-в-точь; без трёх девять раздались их уверенные шаги в коридоре.
Они вошли, и он пригласил их присесть, помня любимую поговорку Феди Владимирцева, сесть, всегда успею, лучше — присяду.
Внешним видом каждый мужчина соответствовал своему погонялу. Штырь — худой и высохший, похожий на монаха-аскета, на длинном серо-жёлтом лице тёмные круги вокруг тускло горящих серо-стальных глаз. Косяк — любитель сидеть, искривив до неудобства тело, утверждая, так больше кайфу. Труба — при его феноменальном басе петь в опере. Вареник — невероятно большое и мясистое правое ухо, напоминающее этот продукт питания. И, наконец, Зяба — фамилия Зябликов и всегда ему зябко, не снимает джемпер круглогодично.
Сейчас на них сидели, как влитые, дорогие клифты, шьёт один мастер в Москве, берёт за индпошив нереально бешеные бабки, и на ногах туфли ручной работы. Белые рубашки, золотые запонки с бриллиантами, дорогой парфюм служили для непосвящённого искусной маскировкой, для иных — всего лишь опытная ширма для внутреннего содержания.
В отличие от друга, любящего лингвистические выкрутасы, Витя выложил задачу прямо. Схитрил в одном, чуть-чуть преувеличил вес золота. Когда Труба спросил, сколько «рыжья», Витя, не моргнув глазом, ответил, около тридцати пудов. «Сколько?!» — недоверчиво переспросили кореша и напряглись до покраснения. Именно, столько, вы не ослышались, подтвердил Витя.
Пока остальные переводили в голове меру веса из одной системы в другую, Штырь незатейливо поинтересовался у общества, пуд — это сколько. Зяба с неохотой оторвался от вычислений, и пояснил, что пуд — шестнадцать килограмм.
— Почти полтонны! — едва не задохнулся от нахлынувшей радости Штырь. — А «рыжьё», чьё оно?
— Царское. Не в слитках. Самородками. — Ответил Витя. — Казаки везли, да не довезли. Что-то помешало.
— Зато мы поможем! — весело загоготал Труба, оглушая всех смехом. — Какая доля каждого, — успокоившись, поинтересовался он.
Хотел Витя сказать, золотая пуля в лоб, совладал и ответил, что три пуда каждому. Кореша немного возмутились, мол, это пятнадцать пудов, получается, половина тебе, не жирно ли. Витя, не моргнув бровью сказал, что, во-первых, старший он, узнал о добыче тоже он, план разработал он же; во-вторых, надо не обделить ребят. И, наконец, у него после всех вычетов останется около пяти пудов.