Когда прошла первая волна потрясения, многие заметили некие возвышения, возникающие и быстро исчезающие на поверхности песка, будто кто-то живой стремился выбраться наружу. Холмики вдруг начинали двигаться в разных направлениях, то уменьшаясь в размерах, то увеличиваясь, то вытягиваясь в длинные тонкие извивающиеся песчаные змейки. Кто-то из ребят обратился к Алексею Оттовичу за разъяснением. Он клятвенно заверил, что пески безжизненны, а увиденное якобы движение может быть простым обманом зрения из-за усталости глаз или выдаванием желаемого за действительное.
Праздник любования природным чудом прервала непоседа Надюшка Найдёнова.
— Довольно тратить время на пески! — возвестила она и обратилась к Алексею Оттовичу: — К следующему чуду пойдём пешком?
— Зачем же! — удивился он, — у нас есть машина. Прокатимся с ветерком!
— Согласна на просто прокатимся, без ветерка, — застонала капризно Эльмира.
Ей завторила Настя.
— У меня от первой поездки до сих пор мышцы болят.
Виталик и Сеня в унисон подкололи.
— Мышцы тела или таза?
Настя надула губы.
— Дураки! Во! — и показала язык.
Небольшая сценка внесла разнообразие, и ребята весёлой гурьбой пошли к машине.
— Насмотрелись? — встретил их егерь. — Едем дальше?
— Если вас не утомили мои студенты, — сказал Алексей Оттович.
Гаврил Семёнович поцокал языком.
— Не утомили, — и простодушно рассмеялся. — Выдержат ли ещё вояж по таёжной дороге?
— Далеко? — поинтересовался Максим Тарасов.
— Нет, — отозвался егерь. — Около часа по дороге, она тут более чем извилистая. Напрямик вдвое меньше. Но как ни хорош железный конь, по бездорожью ездить пока не умеет. Но…
— Что «но»? — спросил Виктор Сизых.
— Чтобы посмотреть на Таас тобо[18], нужно ехать или рано утром или ближе к закату, когда солнечные лучи косо ложатся к земле и вот тогда… — Гаврил Семёнович махнул рукой. — Что слова — пустое! Видеть надо!
Послышались печальные возгласы девушек. Егерь успокоил, и в такое время вид Таас тобо тоже не менее впечатляющ и пригласил всех в машину.
Студенты снова набились в салон. Алексей Оттович сел спереди, на пассажирское кресло. Гаврил Семёнович улыбнулся, ободрил ребят, похлопал рукой по обшивке, мол, железный конь — верный конь, отлично слушается хозяина и добавил: — Как и обещал, с ветерком! И выжал полный газ. Круто переваливаясь на ухабах, скрипя и ворча, УАЗик полетел навстречу новому природному диву.
Впечатление от второй части пути были не столь ошеломляющие. Видимо, студентам, городским жителям в память накрепко врезалась система поведения во время по лесным дорогам.
Со стороны леса Таас тобо выглядел обычной серой скалой с отвесными склонами, которые украшали незначительные фрагменты эрозии воздушной и водяной стихий. Образовавшиеся в процессе разрушения скальной породы небольшие площадки укрылись густыми ковриками коричневато-зелёного мха, поросли травой и чахлыми деревцами, отчаянно впившимися в крепкое тело горы цепкими корнями, молоденькие ёлочки и скрученные берёзки.
Возможность узнать, почему скала получила такое название, появилась только тогда, когда студенты в сопровождении егеря, Алексея Оттовича и Гены Белых отошли на пятьдесят-семьдесят метров по белоснежному песку от горы. И после этого пришлось им долго и старательно всматриваться в хаотическое нагромождение параллельных и косых пластов известняка, чтобы в этом, имеющем беспорядочно-упорядоченном наслоении плит уловить далёкое сходство с чертами мужского лица. И то, для этого нужно обладать весьма дерзкой фантазией и давать ей свободный полёт. А если просто скользнуть взором по скале, то глаз зацепится за частокол елей на вершине горы, на кустарнике, чудом прижившемся на небольших террасках. Вот, в принципе, и всё.
Но в этот день природа решила сделать подарок для людей, решившихся посетить это отдалённое и глухое место.
Прозрачную лазоревую бирюзу летнего неба вдруг заволокло фиолетово-серыми, низкими, наполненными дождём тучами. Окружающая местность погрузилась в осязаемый лёгкий сизый полумрак. Поднявшийся ветер, дующий сразу со всех сторон света, поднял вверх и закрутил невысокими столбиками едва заметную прозрачную взвесь пыли и песка. «Чудно, — всматриваясь в пасмурное небо, проговорил егерь, — ничто не предвещало с утра резкой перемены ни прогноз, ни приметы». «А вы шаман или материалист? — спросил кто-то из студентов, — и в прогнозы и в приметы верите». Очередной порыв встречных струй ветра поднял новую порцию пыли и песка и нагнал холода. Завизжали девушки от пробравшего озноба и начали кутать озябшие тела в лёгкие летние кофточки. «Берегите глаза! — крикнул, преодолевая вой ветра Гена Белых. — Закройте рукавами одежды».
Загомонила встревожено, зашумела беспокойно тайга. Заскрипели-затрещали резко стволы деревьев и ветви, судорожно цеплялись друг за друга, с трудом расцеплялись, роняя мелкие веточки и сорванную листву, которые тотчас подхватывал ветер; тоскливо затрепетала листва. И всё это в долгом, беспрестанном и непрерывном движении… Закричали суматошно на все голоса птицы, стараясь прорваться сквозь невидимые сети, которые хитрый ловчий накинул на лес; они то сбивались в стаи, то распадались на одиночек, пытаясь преодолеть незримую преграду. Послышался тонкий, сводящий с ума свист. Он медленно нарастал угрожающими синкопами и внезапно обрывался на верхней ноте, возникающей на секунду оглушительной тишиной.
— Господи! Что это! — взмолилась Эльмира, испуганно оглядываясь по сторонам.
— Конец света, блин! — зло высказался Никита Маняшин, стараясь криком подавить нарастающий в душе страх.
В это время в начавшейся природной флуктуации произошли некоторые изменения.
Облака, как овцы, сгоняемые в отару чабаном, сошлись в одной точке и начали стремительно перемешиваться и закручиваться по спирали, с каждым мгновением темнея в центре.
На землю хлынула непроглядная мгла, оседая мелкими масляными капельками на одежде и на коже лица и рук.
Ужас, первобытная паника, мирно живущая в законсервированном состоянии глубоко в подсознании цивилизованных людей, внезапно проснулась. И выплеснулась наружу со всесокрушающей силой, подавляя остальные рефлексы и инстинкты.
Студенты и взрослые мужчины готовы были сорваться в сумасшедший бег, туда, в тайгу, ища в её дебрях спасительное укрытие. Как вдруг яркий луч света распорол сгустившуюся мглу, прошёлся широкой сияющей полосой от противоположного края белого языка, по пути, озарив группу людей, и остановился на Таас тобо.
И тут произошло невероятное.
Под лучами света скала заиграла красками. Воздух и сгустился и стал пластичнее одновременно. В его преломленной подвижности камни начали менять форму. Откуда-то со стороны потянуло дымом далёких костров.
— Смотрите! Смотрите! Смотрите! — хрипло и звонко зазвучали юношеские и взрослые голоса. Они кричали себе, поборов внутреннее сопротивление страху, и другим, и указывали пальцами в направлении горы.
То, что они увидели, привело всех в замешательство. От удивления широко раскрылись глаза и все без исключения, замерли на месте, будто одновременно поддались чьему-то гипнотическому воздействию.
На группу людей, вместо складок каменных плит и растительности, смотрело суровое лицо воина-азиата. Грозно прищуренные глаза-щелки внимательно глядят вдаль, высматривая там опасность и врага. Чёрная щёточка редких усов над плотно сжатыми губами. Широко раздуваются крылья плоского перебитого носа, вдыхая тревожный холодный воздух, наполненный смешанными ароматами степи. Матово блестит в лучах уходящего солнца металлический шлем, украшенный буруном из конского хвоста.
С утра выпал снег.