Выбрать главу

Возле палатки руководителя стояли Эльмира, Настя, Витя и Виталий. Они смотрели в одном направлении — лес.

Облокотившись на сосну и опёршись на трость, возле дерева стоял, сильно покачиваясь, Пётр с окровавленной головой, в покрытой засохшими потёками крови рубашке. Взор его блуждал. Он видел перед собой мир размытым и раздваивающимся в разных цветовых тонах. Его слегка поташнивало. Сконцентрировавшись, он рассмотрел однокурсников, болезненно улыбнулся, оттолкнулся от сосны, махнул рукой и, потеряв равновесие, упал в траву.

Очнулся Петя от едкого запаха нашатыря, разъедавшего ноздри, кто-то подсунул под нос смоченную в жидкости ватку. Закашлялся, вытер появившиеся из глаз слёзы. Затем открыл их и увидел Косиндо, склонившегося над ним, и колеблемый ветром полог палатки. Заметив изменения в состоянии Петра, Алексей Оттович поинтересовался у Косиндо, как самочувствие студента. Косиндо ответил, что всё в порядке, что пришёл в себя. Слава богу, снаружи раздалось сразу несколько голосов.

— Сейчас мы кое-что проверим, — сказал Косиндо и показал раскрытую ладонь перед лицом юноши и задал вопрос: — Петя, сколько пальцев?

— Пять, — выдавил с трудом Петя, грудь сильно болела.

— А сейчас? — Косиндо сжал два пальца.

— Пять, — повторил Петя, тошнота снова подкатила к горлу.

— Хм! — усмехнулся Косиндо, — шутит, значит, дела не так плохи.

— Эдуард Алексеевич, — раздался встревоженный голос Шмидта, — всё-таки, что с ним?

— Ничего страшного по моему мнению. Руки-ноги целы. Рёбра, насколько могу судить, тоже. Сильный ушиб. Голова повреждена. Но рана не смертельна. Удар пришёлся по касательной. Или торопился бьющий, или Петя сумел уклониться.

Шмидт попросил разрешения подойти к Пете ближе.

Сквозь набегающий в глазах волнами туман, Петя увидел озабоченное лицо Алексея Оттовича и шевельнул рукой.

— Что ты, что ты! — быстро заговорил Алексей Оттович, — лежи, не двигайся.

Пете задали вопрос, кто это его избил, ответить он не успел, мир снова померк в его глазах.

— Я ему сделал успокоительный укол и дал выпить настой целебных трав, — пояснил полушёпотом Косиндо. — До утра проспит. Повторю, Алексей Оттович, тяжёлых ран нет.

— Травы, надеюсь, тибетские? — спросил Алексей Оттович, но получилось у него непроизвольно язвительно.

Косиндо с укором посмотрел на него.

— Глубочайшее заблуждение невежественных людей, что тибетская медицина со своими травами и мазями нечто сверхъестественное. Укоренившаяся ошибка воспринимать что-то приносимое извне, произносимое трудно и звучащее таинственно, за способность обладать удивительными целебными свойствами. К вашему сведению, травы, произрастающие на территории Якутии не менее эффективны, чем хорошо разрекламированные импортные аналоги.

— Эдуард Алексеевич, вы это серьёзно?

— Вполне…

Петя снова привлёк внимание. Резко с хрипом выдохнул, выгнул грудь, отвернул лицо к стенке палатки, словно уклонялся от удара и импульсивно защитился скрещенными руками.

— Тш-ш-ш! — Косиндо положил на мокрый лоб юноши ладонь, закрыл глаза и что-то прошептал. — Спи, Петя, спи! Всё хорошо.

— Всё-таки, Эдуард Алексеевич. Я бы обратился в больницу, как можно скорее…

— Согласен; но дождёмся утра.

— … и, не мешкая, обратился в милицию.

— Полицию. — Поправил Косиндо.

— Не вижу разницы! — не сдержался и вскрикнул Алексей Оттович и сразу извинился. — Как молоток не назови, шуруп им не ввёрнешь.

— Можно просто забить. Как вариант.

— Да-да… Молоток, шуруп, — Шмидт нервно передёрнул плечами. — Нужно срочно принимать меры. — Задумался и снова крикнул: — Эврика!.. я позвоню Владимирцеву сейчас же, немедленно!..

Алексей Оттович бросился к выходу. Косиндо удержал его за локоть.

— Погодите. Не зря в народе говорят, что утро вечера мудренее. Наберитесь терпения. Я подежурю возле юноши. Завтра на свежую голову, примите верное решение.

Алексей Оттович покачал головой и сообщил, что назавтра запланировал начать раскопки, в его голосе слышалось сожаление, он скорбел о случившемся с его лучшим учеником и об отодвигающихся в исполнении планах.

Косиндо легонько похлопал Шмидта по плечу и посоветовал делать, что решил, пусть небольшое недоразумение не вносит изменений в график работы; об юноше переживать не стоит, под его, Косиндо, опекой он к утру будет свеж, как огурчик. Напоследок порекомендовал успокоить студентов. Изменить, так сказать, общую ауру с негативного окраса на положительный. „Светлые эмоции — лучшее лекарство!“

Понаблюдав за Петей, несколько минут, он за это время несколько раз беспокойно повернулся с бока на бок, нашёл удобную позу и затих, Косиндо раскрыл томик стихов Блока и углубился в чтение.

О доблестях, о подвигах, о славеЯ забывал на горестной земле,Когда твоё лицо в простой оправеПередо мной сияло на столе.– ---- —Уж не мечтать о нежности, о славе,Всё миновалось, молодость прошла!Твоё лицо в его простой оправеСвоей рукой убрал я со стола.[28]

Переворачивая страницу, Эдуард Алексеевич поймал на себе изучающий взгляд.

Сквозь прищуренные веки ясным взором на него смотрел Петя.

— Эдуард Алексеевич, вы не знаете, может ли представлять историческую или культурную ценность скульптура прыгающего тигра из металла? — отчётливо выговаривая слова, негромко спросил юноша.

Не ожидая такого поворота, Косиндо выронил из рук книгу. Черты лица тотчас обострились. Беспокойным пламенем вспыхнули зрачки глаз. Тело, напрягшись, непроизвольно устремилось вперёд.

— Петя, Петя, — затормошил он за руку юношу. — Где ты её видел?

Столичный рынок, торговые ряды. г. Якутск. Утро, 8 июня 2014 г.

Резкий рингтон телефона „Чёрные глаза-а-а…“ вырвал из цепких лап сна без сновидений молодую девушку с опухшим спросонья лицом и всклокоченными крашеными волосами.

Не открывая глаз и не отрывая голову от подушки, она пошарила рукой по полу. Среди кучей наваленных измятых джинсовых брюк, украшенной блёстками футболки, сандалий и прочей женской ненужной мелочёвки с трудом отыскала мобильник. Поднесла к уху, томно сказала „да!“, но телефон продолжал нести песенную чушь о глазах. Чертыхнувшись, девушка сделала над собой усилие, разлепила склеенные сном веки, нажала на панель и снова протянула недовольно и капризно:

— Да…

— Привет, овца, как дела? — раздался из трубки развязный хмельной девичий голосок. — Репу давишь?..

Сон как рукой сняло у той, кого сравнили с одним животным.

— Ты… (нецензурная брань бросила рябь на ровное зеркало мира), кого овцой назвала? — зло бросила она в трубку.

— Да брось, Ленка, — отозвалась извинительно трубка. — Это ж я, Нинка! Не узнала, что ли…

— А-а-а… Нинок, — устало протянула Ленка, — узнаешь тут после вчерашнего!.. — и сразу переключилась: — Слышь, а не хило мы вчера в „Аквариуме“ оттянулись!

— Кул! — весело откликнулась Нинка. — Ты телефоны тех парней записала, которых мы на коктейли раскрутили?

— Ну!

— Вечерком позвоним… Ой!

— Чо?

— На работу не опоздаем?

— Не-а, — бойко отозвалась Ленка, — уже одеваюсь. До встречи на рынке!

Нина продолжительным изучающим взглядом оценила внешний вид подруги и констатировала, свистнув, что та выглядит „не ахти“. Лена не осталась в долгу. Подрагивающими пальцами открыла пачку сигарет, вставила одну в рот и попыталась прикурить. Заметив, что поджигает фильтр, чертыхнулась, резко отбросила сигарету и сразила подругу в лоб, сообщив, что майка на ней надета навыворот. Увидев, как Нинка судорожно начала оглядываться и крутить яркую вещь, стараясь рассмотреть, наружу ли швы, Ленка расхохоталась, что, подруга, проглотила. Нинка надула губы и отвернулась. Ленка прикурила две сигареты и одну протянула подруге, хлопнув по плечу, предлагая составить компанию.

Нинка пальцами слегка сдавила шею.

— Не найс, — быстро отошла она и повторила жест, приставив ладонь ребром к горлу. — Вот здесь всё. Накурилась и напилась, по самое не хочу…

— Точняк — не найс, — посочувствовала Ленка подруге. — Полный айс! И покупателей что-то нет.

— Погоди, проспятся и набегут, — сказала Нинка, — тоже вчера наверно дринкали, — и завистливо добавила: — Им не работать, как нам!

вернуться

28

стихотворение А. Блока.