Фёдор Витальевич улыбнулся.
— Пожалуйста, Алексей Оттович! Всегда к вашим услугам…
Как ни настаивал Эдуард Алексеевич, чтобы Петя провёл ещё одну ночь под его присмотром, Петя решительно отказался, сказал, что он давно уже не маленький, да и друг рядом, при случае придёт на помощь; Артур клятвенно заверил, всё будет именно так, не стоит зря беспокоиться, Косиндо ответил, что это-то его и беспокоит.
В полночь Артур сменил посты. Проследил, чтобы свободная смена легла отдыхать, и вернулся к другу.
Говорили обо всём. Одну тему не затронули. Важную для Артура. Не хватило ему смелости рассказать другу об их отношениях с Анжелой. Терзала его совесть. Взывала, будь мужчиной. Всё внутри сопротивлялось не желанию начать щекотливую тему. Да, говорил про себя он, поступок мой гнусен. Но это любовь…
Ближе к трём пополуночи уснули.
Протяжный звук, похожий на оружейный выстрел, разбудил Петра.
Он открыл глаза и, с учащённо бьющимся сердцем, провёл несколько мгновений неподвижно. «Почудилось? Приснилось?» Выждав пару минут, посапывал смачно друг, успокоился и лёг. Едва закрыл глаза, снова услышал отчётливый сухой хлопок, отозвавшийся в лесу эхом.
Поборов сердцебиение и страх, сковавший тело, встал. Почему молчит охрана? Уснули? Снова раздался сдвоенный хлопок. Появилась противная дрожь в ногах и холод в груди. Тревогу никто не забил. Вывод — приснилось. Петя сел на кровать и, как учила бабушка, хотел прочитать молитву, но вдруг снаружи послышалось лошадиное ржание и топот копыт. «Нет! Это что-то невозможное! Это сон во сне. Иначе проснулись бы другие. И охрана засуетилась».
На соседней кровати мирно посапывая, спал Артур. Крепко. Во сне шевелил губами.
Осторожно поднявшись и, внимательно смотря под ноги, чтобы ничего не задеть, босой вышел наружу. Холодная роса обожгла стопы. Мелкий озноб пробежался по телу. По самые верхи, палаточный городок утонул в густом молочном тумане. Размытые кроны елей смутным частоколом плыли над серым морем.
Промелькнула тень. По очертаниям, Петя узнал самого крепко сложенного охранника. Он прошёл спокойно, не отвлекаемый и не привлекаемый посторонними звуками. Вынырнул из тумана и снова в нём растворился.
Простояв минуту, Петя пришёл к выводу, что стрельба ему приснилась. Развернулся, поднял полог, резкий рывок вырвал материал из пальцев. Проведя рукой по ткани, обнаружил маленькое отверстие. «Дыра!» Над ухом что-то противно просвистело. Подчиняясь инстинктам, Петя присел, продолжая отыскивать край полога, и ощутил чувствительной кожей подушечек пальцев бугорки и неровности. Приблизив лицо, Петя рассмотрел грубо выделанную поверхность кожи. Перед ним была не палатка. Совсем другое сооружение — чум, крытый оленьими шкурами. Интерес и любопытство взяли верх над благоразумностью. Он слегка привстал и тотчас плюхнулся на живот. Три пули прошили шкуры. Из чума послышался шум. Минуту спустя выбежал парень-якут с винтовкой в руке. Пробежав пару шагов, стреляет навскидку и тут же падает, громко вскрикнув. Из раны в груди тонкой струйкой забила кровь. На крик из чума выбегает девушка-якутка и устремляется к юноше. Поднимает его, замечает кровь, что-то гневно кричит в сторону леса. Пригибаясь, тащит тело юноши в чум, и возвращается с луком. Не прицеливаясь, девушка выпускает подряд пять стрел. За её спиной вспыхивает чум. Она поворачивается на треск пламени. В карих глазах читается отчаяние. Она готова сорваться с места и броситься на помощь юноше, но понимает, ему не помочь. Чум обваливается. В раскосых глазах девушки отражается бушующее зарево огня. В лицо летят искры, но она не чувствует боли. Взволнованное лицо напряжено…
Отблески пожара поглощают подвижное тело тумана. Пролетающие пули оставляют спиралевидные следы.
Петя встревожен увиденным; он чувствует неразрывную связь с происходящим, протянувшуюся издалека.
Он ещё не знает, нет опыта, свою пулю, в отличие от свиста шальных, не слышно.
Мелкая щепа запорошила лицо и засорила глаза. Пока проморгался, пока восстановилось зрение, он перемещается в лес на окраину поляны. Тонкий наст не выдерживает веса, и он проваливается в сугроб по пояс. И вовремя. Снежный холм укрыл его от двух человек, внешне похожих на якутов и эвенов. Он прислушивается к речи, она ему очень знакома. Да, её не раз слышал на рынке от говорящих между собой китайцев-продавцов. Используя умело природные укрытия, они прицельно стреляют из винтовок в направлении поляны и занявшегося огнём стойбища.
Незаметно продвинувшись вперёд, осмотрел картину боя с другой перспективы. Густо растущие деревья, прекрасный щит, но неосторожно выглянувшие из-за толстых стволов два китайца нашли свои пули. Тела неловко дёрнулись и застыли на снегу в искривлённых позах.
Туман всё кружи… кружит… кружит…
То он развеется немного и прояснится картина происходящего. То внезапно сомкнутся серые туманные врата. То сквозь молочную непроглядность прорисуются призрачные силуэты фигур стреляющих из ружей людей.
Новые следы от пуль взбивают в пену густые сливки тумана. Его тело разрыхляется, пухлое и вялое, оно приходит в движение…
Вот Петя переносится вверх.
А сверху всё видно, как на ладони.
Потери среди обороняющихся и нападающих.
Казаки стреляют скупо. Один выстрел — одна поражённая цель.
Среди них Петя рассмотрел силуэт молодого, лет двадцати, казака. Он стоит с девушкой-якуткой. Казак держит в руках винтовку, девушка с наложенной стрелой лук. К ним приближается, тяжело передвигаясь в снегу, казак, пожилой мужчина; строгое, крупное лицо, загнутые кверху кончики чёрных усов. Он что-то говорит молодому казаку и девушке, указывает на лес рукой. Молодой казак отрицательно машет головой. Старый казак настаивает, что-то объясняет, снова машет рукой в направлении заснеженной тайги. Вдруг лицо старого казака искажает гримаса боли. Он хватается за правое плечо, через пальцы показывается кровь. Он гневно что-то кричит молодому казаку и после этих слов молодой казак и девушка, пригибаясь к земле, бегут в лес. Глубокая борозда указывает путь.
Петя устремляется за ними, разбрасывая снег ногами и увязая в сугробах.
Он падает и не чувствует обжигающего холода снежинок, облачка разгорячённого дыхания не срываются у него с губ, не покалывает щёки и нос сильный мороз.
Боль, острая и внезапная, пронзает спину между лопаток огромной сосулькой. Боль растёт в теле, ширится, вот она петлей сдавливает горло и плывут… перед глазами радужные круги…
«За что? — глупая мысль, как всегда некстати пузырьками газа в шипучке всплывает наверх, — я ещё так молод!»
Петя встряхивается. Наваждение исчезает. До слуха долетает чужая, чавкающая речь. Протирает снегом лицо: на небольшом удалении, саженей шести-семи позади молодого казака и девушки на белом фоне показались чёрные фигурки преследователей. Их много. Больше, чем преследуемых. Глубокий снег вовсе не помеха. Они легко бегут по хрупкому насту.
Петя бросается им наперерез. Старается сбить с ног. Но не наносит ущерба. Преследователи проходят сквозь него, как через несуществующее препятствие, и устремляются дальше.
В бессилии он опускается на колени, загребает ладонями снег и подбрасывает вверх.
«Как бы мне сейчас пригодился твой лук, Айна!», — что есть мочи закричал Петя и увидел, как на мгновение остановилась девушка и бросила быстрый взгляд назад.
«Это она! — Петра бросило в жар, — прабабушка Айны!»
К нему приходит второе дыхание.
Целеустремлённо Петя бросается за казаком и девушкой.
Снег коварен. Под его покрывалом скрыто много ловушек: от бугра или ямы, до скрученного в тугую петлю одинокого корня куста.
Вот Петя ныряет в яму; снег ослепляет глаза и лезет настойчиво в рот; с трудом выкарабкивается и бежит… Шаг, два, пять, десять… что-то цепко хватает за щиколотку и он падает…
— Что, дружище, до сих пор летаешь во сне? — спросил Артур, разбуженный шумом.