Выстрел прозвучал сухо, как чих мыши.
На последнем угасании сознания, всплыла подводная лодка затухающей светлой мысли: — А Труба-то был прав, мутит Рябой…
Ночь, светлая, как хмурый вечер, ещё спала, укутавшись в бахрому листьев. Сумрачные тени не приснившихся снов прятались в густых зарослях.
— Это я, — шёпотом предупредил Петя друга.
— Не спится? — тихо спросил Артур.
Петя присел на корточки рядом с другом, за раздвоенным стволом ели.
— Мысли всякие в голову лезут.
— И мне, — ответил Артур и резко поднял вверх ладонь; прислушался и успокоился. — Показалось, будто за тем кустом кто-то шевельнулся.
— Ветер, — сказал Петя, — ночной гуляка.
Артур тихонько кашлянул.
— Петя, я хотел сказать…
— … что вы встречаетесь с Анжелой. — Петя похлопал друга по плечу. — Всё нормально.
— Ты знал?
— Не-а, догадывался.
Артур уткнулся в плечо Пети.
— Мне стыдно… даже не передать словами, как стыдно.
— Успокойся. Всё в порядке. Сейчас нужно думать, как выйти из этой ситуации без потерь. Но кое-что я хочу тебе рассказать.
Вкратце, без лирических отступлений, песен и танцев, Петя поведал о металлической скульптуре тигра, о камнях, скрытых в тайнике. О том, что Косиндо похитил скульптуру, упомянул о найденной записке, что этот предмет упоминался как представляющий интерес для науки. И что он хочет отыскать Косиндо, вернуть скульптуру народу. Артур выслушал внимательно и поинтересовался, а вот эта вся движуха со стрельбой боевыми имеет отношение к чему-нибудь. К золоту, например. Петя щёлкнул по лбу друга, не припомню случая из истории человечества, чтобы золото не вызывало вокруг себя шумихи, чтобы не лилась кровь. Так, согласился Артур, а китайцы тоже за металлом явились. Петя задумался. Нет, вот их-то как раз жёлтый блеск меньше всего интересует. Подозреваю, они охотятся за тигром. Да ну, недоверчиво протянул Артур, чушь собачья. Кто бы их сюда такой сворой пустил, да ещё с оружием. Как во все времена контрабандисты просачивались через границу, думаю, они тем же путём. Замысловато, отринул довод друга Артур. Давай свой прожект, предложил Петя. У меня его как раз и нет.
Где-то далеко ухнула сова.
На её зов отозвались и другие проснувшиеся птицы.
Минуту-другую по лесу эхом носилась перекличка и резко всё успокоилось.
— Ребята, это я, — к друзьям подошла Айна. — Проснулась, Пети нет. Прислушалась, вы беседуете. Пошла на голос.
Артур удивился.
— Нас так хорошо слышно?
Айна кивнула, приложила палец к губам, жестом заставила друзей приблизиться головами и рассказала сон. Время от времени она разворачивалась, указывала направление рукой. Снова возвращалась ко сну. Обрисовала увиденные приметы местности. Сказала, узнала район леса, это вблизи протоки. Там мужчины держат лодки. Косиндо держит путь туда, его преследует мужчина, его Айна плохо рассмотрела, но сообщила о ранении в плечо. Также рассказала о стычке между ними и что для преследователя драка закончится плачевно.
— Выступаем сейчас же, — решительно сказал Петя. — Ты, Артур, передай разговор наш Костюку и Шмидту. Уводите людей в посёлок. Хотя нет. Там тоже чужаки.
— Сообразим по ситуации, — произнёс Артур. — Прощай!
— Нет, — улыбнулся Петя, его поддержала Айна. — До встречи.
Среди взбунтовавшихся зэков нашлись лидеры не только среди воров, но и посреди мужиков. Зелье сыграло свою роль. Одурманенные заключённые слепо слушались вожаков и бессознательно подчинялись приказам.
Косяк надменно улыбаясь следил за происходящим. Его не беспокоили раздражённые и возбуждённые голоса корешей. Их нелепые доводы, что что-то идёт не так. Его подмывало спросить, а как оно должно идти. Но он молчал. Мавр сделал своё дело, мавр может отдыхать.
Потревоженные толпы зэков метались по огромной территории колонии от столовой и до бараков, от клуба и до промзоны. В руках некоторых красовались автоматы. Потрясая ими, они собирали вокруг себя таких же, подчиняли себе, для убедительности стреляли в воздух.
Атмосфера над колонией наэлектризовалась. Маленькие яркие слепящие искры видны невооружённым взглядом. Совсем немного нужно, чтобы всё вокруг вспыхнуло и, поднявшийся огонь поглотил нераскаявшихся грешников.
К Косяку подошёл незнакомый молодой зэк и протянул мобильник левой рукой. На правую, которую тот держал за спиной, он не обратил внимания.
— Вас, Константин Кириллович.
Косяк интуитивно протянул левую руку, подался вперёд, зэк отвёл свою руку назад, и тонкая острая боль мгновенно пронзила грудь. Воздуха резко стало мало. Горло сжал спазм. Перед глазами появилась картина из далёкого детства. Отдалённо звучал мамин голос: «Костя, сынок, папка пришёл с работы. Бегом домой». «Мам, я ещё немного поиграю». «А как же рыбалка?»
Вместе с бензином прошла злость. Пришла досада. Вернулась боль. В аптечке осталось три ампулы. Рябой сделал инъекцию. Полегчало. Унялось волнение, вызванное ранением и случившейся неудачей. Он уже не проклинал ни Федю, лучшего друга, ни Эдика, родственника по жене. Рябому хотелось взять себе золото, делить ни с кем его не надо. И рвать отсюда когти да поскорее. Вперёд, навстречу утренней заре по синей глади Лены.
Ночь он провёл в пути. Останавливался попить воды из встречающихся озерец, больше похожих на лужи, с прохладной чистой водой и шёл дальше.
Куда? он очень хотел знать ответ на вопрос. Но не знал. Потому, просто автоматически передвигал ноги и шептал под нос детскую считалку, как помнил, перевирая «куда шагает дружно в ряд пионерский наш отряд, отыскать кубышку, в кубышке — золотишко».
Изредка он проваливался в сон, но движения не прекращал. Его гнала вперёд странная, не знакомая доселе сила.
Ближе к утру, он всё же свалился с ног и забылся тревожным сном.
Неприятные похлопывания по щекам и знакомый голос вернули его в явь. С трудом раскрыв глаза, он рассмотрел Эдика. Вместо смеха послышался хрип.
— Эдик, какими судьбами… — поднялся на ноги Рябой.
Косиндо пожал плечами.
— По делу, Витя.
Рябой увидел в руках Эдика скульптуру тигра.
— Это та мелкая вещица, что дороже золота, которая жутко интересовала тебя и Федю.
Косиндо усмехнулся уголками глаз.
— Как видишь, Витя, я добыл её без твоей помощи.
Рябой напрягся.
— Вижу-вижу-вижу, — и бросился на Эдика, сбил с ног, вцепился в горло. — Где моё золото, падла!
Косиндо еле вырвался из цепких пальцев Рябого и выверенным ударом ладони в кадык остановил атаку.
— Добывай сам, коли, так охоч.
Витя откатился, в сторону, глухо кашляя. Одной рукой продолжая держаться за горло, другой выхватил нож, нажал на кнопку. Хищно блеснув. Выскочило острое лезвие.
— Отдай скульптуру, — по слогам выговорил Рябой.
— А то что? — спросил Эдик.
Витя бросился на родственника.
— А-то то!
Косиндо бросил скульптуру в мох и отразил атаку. Схватка завершилась быстро. Ранение Рябого не позволяло ему вести себя так, как хотел. Эдик отработанным приёмом перехватил нож коленом ударил Рябому в пах. Витя охнул, согнулся и опустился на колени. Сознание померкло.
Боль в голове на время вернула Витю в мир. Эдик держал его за клок на макушке.
— Прощай, Витя! — Косиндо замахнулся рукой, блеснуло лезвие.
— Мы же родственники, — попытался остановить его Рябой.
Эдик покачал головой и перерезал Рябому горло. Кровь хлынула из раны, красные капли попали на одежду Косиндо.
Хрипя и булькая кровью, Витя, заваливаясь вбок, произнёс:
— Сука же ты, Эдик!
От ощущения всесилия распирает грудь. Всемогущество, равно как и вседозволенность — вещи, расшатывающие базисные устои, зиждущиеся на зыбких песках Вечности. Пески текут, время бежит, Вечность — остаётся. Мелкие, невзрачные людишки, жалкие жизни, проживающие в радостной грусти и спускающие её в жестяной жёлоб смерти вместе со своими тяготами и облегчениями, все они до единого сейчас подвластны моей воле. Щёлкни пальцами или поведи бровью, мочась от страха, подбегут на карачках и, пуская слюни, будут ноги лизать и подвывать-поскуливать, заискивающе глядя в глаза. Мерзкие, отвратительные твари! Как же я вас всех ненавижу! Убить вас, со свету сжить, растоптать, растереть в пыль, сжечь в огне и то мало! Кто? Кто мне даст более власти, чем есть у меня? Вот мои руки, на них не высыхает кровь, не успевает, потоком идут и идут послушные стада, и я один освобождают их души от тягостного бремени тел. Кто? Кто?! Кто мне даст более власти, чем есть у меня? Но что это за шум? Чьи раздаются шаги? Шелест, чьих одежд звучит как весенний дождь? «Виновен». Кто это сказал? «Виновен». Я спрашиваю, кто это сказал? «Виновен». Когда я спрашиваю, должно отвечать. «Эники-беники, уши как вареники!» Молчать! «Эники-беники, уши как вареники!» Заткнитесь! «Эники-беники, уши как вареники!» Я вырву твой язык, падла! «Выметем веником уши, как вареники!» Что с моими ушами? «Выметем веником уши, как вареники!» Что с моими глазами? «Выметем веником уши, как вареники!»