Джил была разочарована. Среди женских портретов она надеялась увидеть Энн. Наконец Джил посмотрела на Люсинду.
— Дорогая, вы что-то ищете? Хотите увидеть что-то конкретно?
Джил облизнула губы.
— Я надеялась найти портрет Энн, возможно, вместе с Эдвардом. А может, с ее американской подругой Кейт Галлахер.
Люсинда пристально посмотрела на нее.
— Идемте со мной в галерею. — Она быстро направилась вперед.
Они прошли через две роскошно убранные комнаты и оказались в широкой и очень длинной галерее. Французские окна вдоль одной из стен выходили на террасу, за которой раскинулся живописный сад. С потолка свисали огромные хрустальные люстры, по периметру комнаты стояли стулья с сиденьями, обитыми синим бархатом, а на стенах висели десятки картин. Люсинда, не останавливаясь, прошла по ковру мимо нескольких каминов с мраморными каминными полками. И наконец остановилась перед большой картиной.
Джил схватила Лорен за рукав. Перед ней было изображение пары, расположившейся на лугу для пикника. У ног мужчины сидела женщина, темноволосая, молодая, ни хорошенькая и ни дурнушка. Но глаза ее сияли.
— Это Энн, поправьте меня, если я ошибаюсь. — Джил охватил трепет, внезапно ей стало жарко.
— Да. — Люсинда подошла поближе. — Она была очень молода, не больше восемнадцати. Эта картина написана в первый год их супружества.
Джил присмотрелась. Энн, в милом белом платье с голубой отделкой, сидела на одеяле под большой цветущей вишней. На красном шерстяном одеяле стояли аксессуары пикника: плетеная корзина, бутылка вина, два бокала и несколько тарелок. Из корзины вывалились фрукты — яблоко, две груши, гроздь винограда. Рядом с юбкой Энн лежала открытая книга, а у ее ног, обутых в голубые туфли, расположился кокер-спаниель.
Позади Энн стоял высокий темноволосый мужчина, поразительно красивый, с аристократической внешностью и весьма жестким выражением лица. На нем были брюки для верховой езды, черные сапоги, белая сорочка и твидовая куртка. В руке он держал хлыст. Вокруг шеи был повязан галстук цвета бургундского вина. Взгляд его был мрачен, неподвижен, непреклонен. Он был красив, и от него исходила энергия. Это был аристократ до кончиков ногтей. Казалось, он рожден повелевать сотнями слуг, но не умеет улыбаться. Сидевшая у его ног Энн выглядела слишком юной и очень хрупкой.
— А это — Эдвард.
— Да.
— Они составляли удивительную пару, — вслух подумала Джил. — Энн так молода.
— Тогда многие выходили замуж в таком возрасте, — объяснила Люсинда. — Этот союз считался выдающимся. Эдвард Шелдон был самым завидным женихом своего времени, а Энн, разумеется, была богатой наследницей. Весь Лондон только и говорил об этом браке, и не зря.
Лорен тоже рассматривала картину.
— Я много раз видела ее, но сегодня смотрю как в первый раз. — Она не улыбнулась, и Джил показалось, что ее голос звучит напряженно. — Я не знала его. Эдвард умер очень давно. Перед началом Второй мировой войны, кажется.
— А когда умерла Энн? — спросила Джил.
— Мне было девять лет, когда она умерла, — ответила Лорен.
— Она дожила до почтенного возраста — восьмидесяти пяти лет, — пояснила Люсинда. — Внезапно заболела и умерла во сне в 1975 году. Я очень хорошо помню ее похороны.
Джил обратилась к Лорен:
— Вы, наверное, многое помните о ней?
— Не слишком. Она была очень резкой и очень занятой. Мы обходили ее стороной. Мы все боялись Энн.
Удивленная, Джил снова посмотрела на юную женщину у ног Эдварда. Глаза Энн сияли любовью.
— Она очень хрупкая.
Лорен промолчала.
— Энн когда-нибудь говорила о Кейт? — Джил понимала, что бьет наугад.
— Что я помню, — ответила Лорен, — так это как мы играли здесь в детстве. — Она улыбнулась, глаза ее увлажнились. — Мальчишки часто не принимали меня в свои игры. Мне было тогда пять или шесть лет. Помню, они придумали свой язык — произносили слова задом наперед, а у меня так ловко не получалось, и я злилась. — Комок встал у нее в горле.
— Ну, будет, будет. — Люсинда похлопала ее по спине.
— Да нет, ничего, — покачала головой Лорен. — Просто это было так давно, я все забыла, а тут вдруг вспомнила с такой ясностью.
— Как по-вашему, где был написан этот портрет? — обратилась Джил к Люсинде.
— Его писали в Стэнсморе, — ответила Люсинда. — В загородном доме семьи.
— На севере Йоркшира, — добавила Лорен. — Когда-то это было обширное поместье. Сейчас оно запущено. Но иногда мы бываем там летом.
— Хэл говорил, что ребенком проводил почти каждое лето в Йоркшире, — сказала Джил.
Она снова посмотрела на Эдварда. Почему-то по спине у нее пробежал холодок. Он казался таким высокомерным, холодным, сложным человеком. Джил подумала, что супруги не подходили друг другу. Энн вряд ли могла надолго привлечь к себе такого человека.
— По-моему, ваша бабушка любила его, — заметила Джил.
Лорен не ответила.
— В те дни никто не женился по любви, мисс Галлахер, — улыбнулась Люсинда. — Особенно если речь шла о титулах и состояниях. Но ни для кого не секрет — Энн была влюблена в своего жениха.
Джил сомневалась в том, что Эдвард был влюблен в свою невесту. Вряд ли он был способен на большую страсть и глубокие чувства.
— Шелдоны нуждались в состоянии Энн? — спросила Джил.
Глаза Лорен расширились. Она явно была ошарашена.
— Разумеется, нет.
— Простите, — смутилась Джил.
Люсинда поспешила вмешаться, заметив, как вспыхнули щеки Лорен.
— Знаете, Хэл обожал именно эту картину. Он часами просиживал здесь, в галерее. Конечно, ему нравились и другие произведения искусства в этом доме.
Внезапно Джил представила себе Хэла, бродящего в одиночестве по дому. Тут что-то не сходилось, но она никак не могла уловить, что именно. Он хранил фотографию Энн и Кейт и так часто посещал Аксбридж-холл. Джил вдруг вспомнила все вечера, которые они провели вместе. Хэл никогда не упускал случая что-нибудь рассказать о своей семье, какую-нибудь забавную историю.
— А подолгу ли бывал здесь Хэл? — спросила она у Люсинды.
Та посмотрела на Лорен.
— Приезжая в Лондон, он жил в семейном крыле, — ответила Люсинда. — Я хочу вам кое-что показать.
В мозгу Джил прозвенел крохотный колокольчик, но она не смогла до конца расшифровать его сигнал. Следом за Люсиндой и Лорен девушка подошла к красивому столу с мраморной крышкой. На нем лежали несколько фотографий в рамках — нынешние снимки Уильяма и Маргарет, несколько — Томаса, два мальчика в школьной форме, настолько похожие друг на друга, что должны были быть его сыновьями.
— Граф, графиня, его наследник, его внуки, — пояснила Люсинда.
Затем она указала на маленькую витрину на соседнем бюро. В ней лежало несколько небольших предметов: разрисованное фарфоровое яйцо, украшенная эмалями табакерка, серьги из гагата в виде капель, чернильница и гусиное перо, старые книги в кожаных переплетах, медальон.
— Моя дорогая, взгляните на этот медальон, — тихо, но с торжеством сказала Люсинда.
Джил вскрикнула. Медальон был открыт. В каждой из его половинок хранились маленькие великолепные портреты. На одном была изображена Энн. На другом — Кейт.
— Энн и Кейт! — выдохнула Джил.
— Очевидно, они были хорошими подругами, — заметила Люсинда. — Судя по домашним записям Бенсонхер-стов, которые у нас есть, Кейт с матерью некоторое время гостили в Бенсонхерст-холле.
Джил едва дышала.
— Они приехали в сентябре 1906 года, — прошептала она.
— В самом деле? У вас прекрасная память, милочка. Энн сама передала в музей этот медальон незадолго до своей смерти.
Джил не хотелось уходить от медальона. По спине у нее снова пробежал холодок тревоги.
И вдруг, ясно как день, она представила себе Энн и Кейт сидящими вместе за столом в «обеденной» комнате, их головы наклонены друг к другу, девушки смеются и шепчутся, рассказывая о флирте и своих успехах на балу у Фэр-чайлдов. На улице светит полуденное солнце, озаряя девушек своим теплым, но неземным светом. Обе они никогда не были так счастливы. Они — лучшие подруги.