Прошу тебя, не презирай меня! И не спрашивай, как имя моего возлюбленного. Я не могу его назвать. В этот деликатный момент это было бы ошибкой. Могу сказать только, что он из очень хорошей и очень старой семьи и что мы обязательно поженимся.
Не думай обо мне плохо, Энн. Временами мне хотелось больше походить на тебя — быть истинной леди, которая никогда и не помыслит о подобной связи. Но я не похожа на тебя. Моя ирландская и американская кровь быстро бежит в моих жилах. Жизнь всегда казалась мне такой огромной и полной сокровищ. И я всю жизнь ждала именно этого человека. Он — мой рыцарь без страха и упрека, Энн.
И он не бросил меня. А одна я потому, что он сейчас за границей, такова воля его отца. И мне очень-очень одиноко. У меня есть служанки, но они такие мрачные, что я скорее стану разговаривать сама с собой, чем поделюсь с ними своими страхами. Деревню я, разумеется, не посещаю. Там, наверное, ходят обо мне самые невероятные сплетни. Мы пустили слух, что я скорбящая вдова. Это была его идея, и мне кажется, она идеальна. Он и сам идеальный.
Да, дорогая Энн, я улыбаюсь.
Мой врач говорит, что я рожу к маю. Он не опасается осложнений, так как у меня широкий таз, а это благоприятно для вынашивания и родов. Рожать я собираюсь в лучшей детской больнице, не хочу отдавать себя в руки деревенской повитухи! Но все равно мне страшно, потому что столько женщин умирает при родах. Помнишь леди Кэсуэлл, умершую прошлым летом? А ведь ей тоже говорили, что нет никаких причин для опасений! А вдруг я умру, производя на свет нашего ребенка?
Что, если Господь накажет меня за мои грехи? И не только за любовь вне брака, но и за все мое прошлое безрассудство?
И что самое страшное, я не чувствую раскаяния! И Он, конечно, знает об этом!
Разве ты можешь обвинить меня, дорогая Энн, в том, что мне страшно? Как бы я хотела, чтобы ты была рядом.
Я пытаюсь быть сильной, но ведь мне всего восемнадцать. Я так мало видела в жизни, я еще столько хочу успеть — путешествовать по свету, знакомиться с людьми, читать книги, обсуждать новые идеи, ходить на балы, вырастить этого ребенка и стать женой этого человека. Я молюсь об этом.
Не упрекай меня, когда мы встретимся вновь. Я собираюсь вернуться в город после рождения ребенка. А поскольку я поклялась на Библии, что никому не выдам своего местонахождения, то не могу дать тебе свой адрес. Молись за меня, Энн. Зная это, я многое выдержу, твоя любовь поддержит меня.
Я скучаю по тебе.
С любовью и верностью, любящая и преданная, самая искренняя, твоя лучшая подруга
Прочитав письмо, Джил долго не могла прийти в себя. Она как наяву видела Кейт, с наметившимся животом, в белом платье в цветочек — юная женщина сидит за письменным столом в слабо освещенной комнате в сельском коттедже и пишет лучшей подруге это письмо.
— Джил? Джил, что с вами?
Голос Алекса грубой реальностью ворвался в ее грезы. Она вдруг осознала, что сильно навалилась на него, опираясь одной рукой на стол. Их взгляды встретились. Джил не сразу вернулась из прошлого в настоящее.
Алекс развернулся на стуле, чтобы лучше видеть Джил.
— Вы хорошо себя чувствуете?
Джил почувствовала, что дрожит.
— Бедная Кейт!
— Да, сильное письмо. На меня оно тоже произвело впечатление.
Он повернулся к компьютеру и щелкнул «мышью». Заурчал принтер.
Джил по-прежнему думала о письме. Кейт уехала в деревню, чтобы родить, сняла домик где-то у Робин-Гуд-Бэй, где бы это ни было. Врач сказал, что ребенок родится в мае.
— В мае 1908 года Кейт Галлахер родила ребенка, — проговорила Джил. Ее дед Питер родился в 1908 году, в Йоркшире. Совпадение?
— Да, так говорится в письме. — Алекс поднялся от компьютера. — Вы белая как привидение. Вам нужно выпить воды, а лучше вина.
Джил не ответила, ее мысли бежали дальше. Вышла ли Кейт замуж? Был ли ребенок мальчиком? А вдруг Кейт — не просто предок Джил? Что, если она ее прабабушка?
Но у нее нет доказательств, а шансов — один на миллион.
— Джил? Где вы блуждаете?
При звуке голоса Алекса Джил вздрогнула. Он стоял так близко от нее, что их колени соприкасались. Она не слышала, как Алекс подошел к ней. Он держал Джил за плечи, пристально всматриваясь в ее лицо.
Она отодвинулась. Ей не хотелось физического контакта.
— Все в порядке. Мне просто очень жаль ее. Интересно, женился ли он на ней?
Алекс одарил ее странным взглядом.
— Что означает этот взгляд? — спросила Джил, идя вслед за ним из кабинета на кухню.
— Если этот парень подчинился приказу родителей и оставил восемнадцатилетнюю девушку в деревне, чтобы она родила его ребенка одна, он не собирался на ней жениться. — Алекс достал из холодильника бутылку белого вина. — Этот парень был трусом. И дерьмом.
Джил смотрела, как он открывает бутылку, думая о письме Кейт.
— Вы несправедливы. В те времена долг перед родителями соблюдался неукоснительно. И нужно было их разрешение на брак.
— Милая, я мужчина. Времена, может, и меняются, но не правила. Любовь, честь, честность — эти чувства не зависят от времени. Мужчина или честен, или нет. Это одна из сторон жизни, где есть только две краски — белая и черная.
Джил во все глаза смотрела на Алекса, впервые с того момента, как они обнаружили письмо Кейт, а может, вообще за все время их знакомства. Необычный человек — сам всего достиг, добился успеха, очень умный, но вместе с тем тонко чувствующий и проницательный. Не побоится схватиться с акулами бизнеса, иначе откуда такая сила, которую он излучает. И в то же время знает, что такое этика. Или это просто так кажется.
— Вы интересный человек, — сказала Джил.
— Одна из моих подружек считает меня скучным.
— И на что же она жаловалась? — улыбнулась Джил. — Что вы слишком много работаете или что не хотите жениться?
Он улыбнулся.
— Соображаете. На то и на другое.
Джил поняла, что ей хорошо с ним, и, пораженная, отвернулась. Она не хотела, чтобы ей было хорошо — ни с ним, ни с любым другим мужчиной. Сейчас она ищет правду о Кейт Галлахер, а не дружбу Алекса, особенно если это приведет к тому же, к чему привело с Хэлом. Такое не должно повториться.
— О чем вы сейчас думаете? — спросил Алекс, подавая ей бокал вина.
Джил вздрогнула. К счастью, он не умеет читать мысли.
— О письме.
Алекс потягивал вино, облокотившись на кухонную стойку. Он обладает своим, особым магнетизмом, поняла Джил. Алекс не похож на кинозвезду, как Томас. Когда он входит в комнату, головы не поворачиваются разом в его сторону. Но через несколько минут все женщины, без сомнения, начинают интересоваться, кто он и чем занимается.
— Вы слишком пристально смотрите на меня, — заметил Алекс.
— Я думаю.
— О Кейт?
— Да. — Какая ложь. Джил отвела глаза. То, что здесь происходит, недостойно. Хэл только что умер. Она ни на мгновение не хочет находить Алекса интересным или привлекательным.
— Вам слишком тяжело пришлось, но нужно немного отпустить тормоза, Джил.
От его тона она дернулась и встретилась с ним взглядом. Алекс догадался, что она думает о нем. Догадался, вероятно, и о том, что Джил находит его привлекательным. Он улыбался ей, но не насмешливо. Джил не знала, что означает эта улыбка. Но она затронула и его голубые глаза. Добрая, спокойная, искренняя улыбка.
— Почему мне надо отпустить тормоза? Чтобы вы могли за мной приударить?
— А вы этого хотите?
— Нет! — Джил сказала правду.
Алекс пристально смотрел на нее. По его лицу ничего нельзя было прочитать. Стало тихо, их словно укрыла черная грозовая туча.
— Прошу прощения. — Джил отвернулась. Он добр к ней, а она просто сука. Что это с ней творится?