Поздним вечером в один из последних дней ноября, когда Клеточников, напрасно прождавший Дворника (или Анну, которая могла, как предупредил при последней встрече Дворник, заменить его в этот вечер), уже собирался лечь спать, у входной двери позвонили, и Наталья впустила кого-то. Тут же постучали в дверь к Клеточникову, и вошел Семен. Он был не один, с ним пришел незнакомый Клеточникову господин высокого роста, чернобородый, с бледным лицом и в очках, со взглядом исподлобья, очень сурового, какого-то угрюмого вида, под стать Семену. Поклонившись Клеточникову, господин остался стоять у двери. И Семен, прежде всегда сразу шагавший на середину комнаты, теперь почему-то тоже остался у двери. Они оба молчали, пока Клеточников торопясь, с нараставшим волнением надевал сюртук, покрывал одеялом постель, уже разобранную; по их молчанию и по тому, что они пришли: вместо Дворника, он понял, что произошло что-то ужасное и это ужасное связано с Дворником. Он повернулся к ним.
— Что-нибудь случилось? — спросил, стараясь говорить ровным голосом, стараясь не показать волнения.
— Да, — ответил Семен и только теперь шагнул от двери, избегая, однако, смотреть на Клеточникова. Он остановился перед Клеточниковым и опять замолк.
— А… что Петр Иванович… — с отчаянной надеждой спросил Клеточников — начал было спрашивать, ему хотелось спросить: придет ли Петр Иванович? — вдруг показалось на миг, что, может быть, ему ответят, что придет… — и принужден был остановиться, почувствовав, что не может говорить.
— Саша арестован, — тихо сказал Семен, впервые при Клеточникове назвав Дворника его настоящим именем, и только теперь посмотрел на Клеточникова.
Клеточников молчал. Семен смотрел на него так, как будто чего-то ждал от него.
— Когда? — только и мог спросить Клеточников.
Семен оглянулся на чернобородого, и тот подошел ближе.
— Вероятно, утром, в городе, — сказал чернобородый. — Он привел полицию на квартиру и оставил знак, что арестован… А мы думали у вас узнать подробности.
Клеточников помотал головой:
— Нет…
Он все не мог говорить и сел на кровать, сцепил руки, стараясь справиться с собой. Семен и чернобородый осторожно сели у стола.
— У нас сегодня было тихо, ни о каких арестах не было слышно, — заговорил Клеточников с усилием. — Если это… дело рук секретного отделения, завтра будем знать… Господи, как же это могло случиться? — вырвалось у него.
Семен и чернобородый одновременно вздохнули.
— Николай Васильевич, у нас теперь мало времени, мы зашли на минуту, — сказал Семен. — Теперь вы будете встречаться со мной и вот… Петровым Алексеем Алексеевым, — показал он на чернобородого, тот учтиво склонил голову (Клеточников мельком глянул на него, лицо Петрова показалось ему знакомым). — Он будет заходить к вам сюда или вы к нему, он живет за Александринским театром…
— Фонтанка, сорок семь, квартира пятьдесят один, — предупредительно назвал адрес Петров.
— А как же Елизавета Ивановна? — спросил Клеточников и вдруг замер, пронзила мысль, что ведь и о ней может сейчас услышать роковую весть.
— С Елизаветой Ивановной вы, вероятно, тоже будете встречаться… потом, — поспешно ответил за Семена Петров.
— Что с ней? — спросил Клеточников, обращаясь к Семену.
Семен сказал, помолчав, отведя взгляд в сторону:
— Я знаю, что она сегодня должна была быть у вас. Она не смогла прийти, потому что… сами понимаете, когда она узнала об аресте Саши… Она в плохом состоянии, ее увезла к себе сестра…
— На Аптекарский? — испуганно спросил Клеточников. — Но ведь… — он хотел сказать, что Анну давно разыскивают и за квартирой ее родственников на Аптекарском острове ведется постоянное наблюдение, об этом он в свое время извещал народовольцев, — там Анна не должна появляться.
Семен нахмурился:
— Ей нельзя было оставаться на комитетской квартире. В ближайшие дни, конечно, постараемся ее устроить, а пока… — Он странно присматривался к Клеточникову и вдруг сказал: — Но вы, пожалуйста, не надумайте там появиться. Ни в коем случае, Николай Васильевич, прошу вас. — Он встал. — Я завтра загляну к вам, в девятом часу.