Когда Николка появился на горизонте Анны Петровны, Клеточников не мог сказать, но, вероятно, давно; Клеточников однажды был свидетелем их с Анной Петровной трогательного разговора о другом Николке, шпионе Шарашкине, тоже «крестнике» Анны Петровны, убитом социалистами полтора года назад, — оба они, и Анна Петровна и Николка, сильно горевали о Шарашкине как о близком и милом им обоим человеке. Николка с осени жил в Москве, уехав туда по делам «Северного союза» («Комиссаром союза», — однажды сказал Николка не без гордости, улыбаясь и блестя глазами; он держал себя при Клеточникове социалистом, и Анна Петровна поддерживала это его амплуа, впрочем, не весьма старательно), уехав как будто бы для организации московского отделения «Союза», но время от времени наезжал в Петербург и заходил к Анне Петровне. О его опасном для «Северного союза» «амплуа» Клеточников оповестил Михайлова еще до Нового года, и Михайлов тогда же передал все сведения рабочим, но на этот раз что-то не сработало в цепочке взаимных связей и услуг между землевольцами и активистами-рабочими. В чем было дело, Клеточников не знал; возможно, не поверили рабочие, что Николка, общий любимец, мог оказаться провокатором, решили, что это навет, если не худшее что-то, не та же, например, провокация, только с обратного конца, но возможно, что прорвалось в этом владевшее членами «Союза», как было известно Клеточникову, чувство некоей рабочей исключительности, стремление освободиться от опеки радикалов из образованных, вести борьбу за свое освобождение самостоятельно, об этом было известно Клеточникову и от Михайлова, и от того же Николки. (Однажды Николка хвастался тем, что в «Союзе» во время одного спора держал речь и она произвела на всех хорошее впечатление. «О чем же спорили?» — спросил Клеточников. «О революционности рабочих и интеллигенции, — ответил Николка. — Возник вопрос, можно или нельзя прибегать к ложным убийствам, примерно, для того, чтобы добыть деньги? Я сказал, что можно. Это интеллигенты всегда останавливаются на полдороге. А мы, рабочие, лишены этих глупых предрассудков».) Как бы то ни было, «Союз» никаких мер не принял и жестоко поплатился за это, когда в январе были арестованы Обнорский и несколько других видных членов «Союза».
Это случилось уже в то время, когда Клеточников определялся в агентуру, и ни у Анны Петровны, ни у Петра Николаевича (они оба деятельно участвовали в этом деле) уже не было ни малейших оснований что-либо скрывать от него; напротив, они имели основания держать его в курсе дела, более того, требовать от него, их сотоварища, участия в деле, поскольку дело было большое и трудное и они сбивались с ног, и если он не принял невольно непосредственного участия, то только потому, что, по плану всей операции, составленному начальником агентуры Третьего отделения господином Кириловым, каждому агенту-участнику было отведено строго определенное место, ему же, новичку, такое место не было отведено. Но от Анны Петровны и от Петра Николаевича, у которых он в эти горячие дни был в некотором роде связным, он знал об этом деле все. Увы, помочь Обнорскому ни он, ни землевольцы уже не могли. Нескольких членов союза все же удалось спасти, в том числе и некоторых из тех, у кого побывал Обнорский перед арестом и на кого невольно навел шпионов, ходивших за ним по пятам: предупрежденные о предстоявших обысках, они «почистились», и обыски, произведенные у них вслед за арестом Обнорского, ничего не дали.
Началось же с того, что Николка сообщил из Москвы в Третье отделение господину Кирилову день и час приезда Обнорского, возвращавшегося из заграничной поездки в Петербург. А чтобы господин Кирилов мог вернее выследить Ивана Козлова (под этим именем шил Обнорский), отправил с ним из Москвы (Обнорский возвращался через Москву) свою Татьяну. На одной из последних станций перед Петербургом к ним в вагон сели Кирилов с Анной Петровной, хорошо знавшей Татьяну, и еще несколько агентов. Татьяна незаметно указала Анне Петровне и ее спутникам на Обнорского, которого никто из агентов не знал в лицо. Так все вместе и приехали в Петербург. Прямо с вокзала Татьяна повезла Обнорского на Старый Петергофский к Петру Николаевичу, квартиру которого, как безопасное и во всех отношениях удобное место для жительства, указал Обнорскому Николка. В течение четырех дней за Обнорским следили, помимо Татьяны и Петра Николаевича, не меньше десяти агентов, отмечая квартиры, куда он заходил, наконец 28 января взяли его на улице.