- Но вам должно быть холодно по ночам, после ваших тропиков, заметил капитан.
- Возможно наши тела иногда и мерзнут. Мы этого не замечаем. Все мы трое много лет провели в Гималаях на границе вечных снегов, так что мы не очень чувствительны к подобного рода неудобствам.
- По крайней мере, - не сдавался я, - вы должны мне позволить прислать вам немного мяса и рыбы из наших кладовых.
- Мы не христиане, - отвечал он, а буддисты высокой школы. Мы не признаем за человеком морального права убить быка или рыбу для телесного излишества. Человек не дал им жизнь и не получил позволения Всевышнего забирать ее иначе, как для самой крайней нужды. Поэтому мы не могли бы воспользоваться вашими дарами, если бы вы прислали их.
- Но сэр, - запротестовал я, - если в здешнем неустойчивом и негостеприимном климате вы станете отказываться от всякой питательной еды, вам силы изменят... вы умрете.
- В таком случае мы умрем, - ответил он с милой улыбкой. - А теперь, капитан Мидоуз, я должен с вами попрощаться. Благодарю вас за вашу доброту во время путешествия. Прощайте и вы - года не пройдет, как вы будете сами командовать кораблем. Надеюсь, мистер Вэст, повидаться с вами еще раз до нашего отъезда. Прощайте!
Он приподнял феску, наклонил благородную голову с грацией, которой отличались все его движения, и удалился в том направлении, откуда пришел.
- Позвольте вас поздравить, мистер Хокинс, - обратился капитан к помощнику по дороге домой. - Оказывается, года не пройдет, как вы получите корабль.
- Получу, как же, - отозвался помощник, но на его бронзовокожем лице бродила приятная улыбка. - А там, кто знает... Что вы о нем думаете, мистер Вэст?
- Ну, - начал я, - меня он очень заинтересовал. Какой благородный и величественный вид для такого молодого человека. Кажется, ему никак не больше тридцати.
- Сорока, - поправил помощник.
- Никак не меньше шестидесяти, - сообщил капитан Мидоуз. - Я ведь слышал, как он вспоминал совершенно свободно о первой афганской войне. Он был тогда взрослым мужчиной, а тому уже скоро сорок лет.
- Поразительно! - воскликнул я. - Да ведь у него кожа такая же гладкая и глаза такие же ясные, как у меня. Он, конечно, главный из троих.
- Он младший, - сказал капитан. Потому и говорит за всех. Умы тех, других, слишком возвышены для обыденной болтовни.
- Да уж, такого плавника на этот берег наверняка еще не выкидывало, заметил я. - Отец должен сильно ими заинтересоваться.
- Ей-богу, чем меньше вы будете иметь с ними дела, тем лучше, предостерег помощник. - Если я и вправду стану капитаном, можете мне поверить, что никогда такого рода живности на борт не возьму. Но там, вот, уже все на борту и поднимают якорь, так что нам пришло время с вами распрощаться.
Фургон как раз кончали грузить, когда мы подошли, и лучшие места рядом с кучером оставили для наших спутников. Под хор прощальных возгласов фургон тронулся; отец, Эстер и я махали вслед, пока он не скрылся за Кломберским лесом. Моряки исчезли из нашего мирка вслед за своим барком, и нам не осталось ничего, кроме кучи обломков на берегу, ожидающей агента Ллойда.
Глава 13. В которой я видел такое, что доводилось видеть немногим.
За обедом я рассказал отцу о буддистских священниках, и он, конечно, очень заинтересовался. А услыхав о том, как лестно Рам Сингх о нем отозвался, и как высоко его ставят как филолога, он разволновался так, что я едва сумел удержать его от немедленной экспедиции на поиски заброшеной хижины с индусами. Мы с Эстер были счастливы, когда нам удалось избавить отца от ботинок и сложным маневрированием увлечь его в спальню, потому что за последние двадцать четыре часа на долю его слабого тела и деликатных нервов выпало слишком много волнений.
Я сидел в сумерках на крыльце, раздумывая над быстрой сменой неожиданных событий - шторм, кораблекрушение, спасение моряков и странные пассажиры - когда тихонько подошла сестра и взяла меня за руку.
- Тебе не кажется, Джек, - произнесла она мягко, - что мы забываем наших кломберских друзей? По-моему эти волнения вытеснили из наших голов их страхи и то, что им грозит опасность.
- Из голов, может быть, но из сердец - никогда, - рассмеялся я.
- Но ты права, мылышка, мы, конечно, отвлеклись. Я пойду утром и взгляну, как там дела. Кстати, завтра - это ненавистное пятое октября, так что, еще один день, и все будет хорошо.
- Или плохо, - мрачно отозвалась сестра.
- Ну вот, какая объвилась маленькая ворона! - воскликнул я. - Что это на тебя нашло?
- Мне что-то не по себе, - она придвинулась ко мне ближе, вздрагивая, как от холода. - Мне кажется, что над нами, или над теми, кого мы любим, нависло страшное несчастье. Чего ради эти чужие люди остались здесь на берегу?
- Кто, буддисты? - легко перспросил я. - Ну, у этих людей все время какие-нибудь посты и прочие обряды. Можешь не сомневаться, что у них нашлись какие-то причины тут сидеть.
- Ты не подумал, - Эстер говорила перепуганым шепотом, - как странно, что эти буддисты из самой Индии сюда приехали именно сегодня? Разве ты не понял, что страхи генерала каким-то образом связаны с Индией и индусами?
Ее слова заставили меня задуматься.
- Раз уж ты об этом заговорила, - признал я наконец, - мне, действительно, казалось, что тайна связана с неким инцидентом, произошедшим в Индии. Но я уверен, от твоих страхов и следа бы не осталось, если бы ты увидела Рама Сингха. Он - само воплощение мудрости и благожелательности. Его потрясла мысль об убийстве овцы или даже рыбы для его нужд, он сказал, что скорей умрет, чем позволит лишить жизни животное.
- Очень глупо, конечно, что я так нервничаю, - храбрилась Эстер.
- Но одно ты мне должен пообещать, Джек. Иди утром в Кломбер, и, если кого-нибудь из них увидишь, надо рассказать, что появились такие странные соседи. Им лучше знать, означает это что-нибудь или нет.
- Хорошо, малышка, - ответил я, возвращаясь с ней в дом. - Тебя слишком разволновали все эти неожиданности, ты должна хорошенько выспаться. Но я, конечно, сделаю так, как ты говоришь, и пусть наши друзья судят сами.
Я дал обещание, чтобы успокоить сестру, но в ярком утреннем свете показалось совершенно бессмысленным воображать, что бедные потерпевшие крушение вегетарианцы могут замышлять что-то недоброе. или иметь какое-то отношение к арендаторам Кломбера. Однако, мне самому нетерпелось повидеть кого-нибудь из Хизерстоунов, так что после завтрака я пошел в усадьбу. Они в своей изоляции ничего не могли знать о последних событиях. Поэтому я не сомневался, что генерал не сочтет меня незванным гостем, если я принесу такие новости.
Окрестности усадьбы выглядели по-прежнему печальными и
заброшеными. Сквозь толстую железную решетку ворот не
виднелось никого из обитателей. Шторм сломал одну из огромных
шотландских елей, и ее длинный рыжеватый ствол лежал поперек
заросшей травой аллеи, но никто не пытался убрать его. Все
кругом по-прежнему выглядело неухоженным и запущенным - кроме массивной и надежной ограды.
Я прошелся вдоль нее до нашего прежнего места свиданий и не обнаружил ни одной щели, сквозь которую мог бы взглянуть на дом, потому что ограду починили, и теперь каждая доска плотно заходила за другую. Однако мне все же удалось найти брешь в пару дюймов шириной, и я устроился возле нее с твердым намерением не покидать своего поста покуда не найду случая поговорить с кем-либо из жителей усадьбы. В самом деле, безжизненный вид дома заставил так похолодеть мое сердце, что я даже решился в случае неудачи перелезть через ограду, рискуя навлечь на себя неудовольствие генерала, скорее, чем вернуться без всяких известий о Хизерстоунах.
К счастью, такая крайность не понадобилась, потому что я и получаса не просидел, как услышал резкий звук открываемого замка, и сам генерал показался из парадной двери.