Опустевший, тронутый плесенью, он долгие годы служил лишь в качестве берегового ориентира для рыбаков. Местные рыбаки по опыту своему знали, что лодку следует править, придерживаясь направления, когда труба лэрдовского особняка и белая башня Клумбер-холла выстраиваются в одну линию, – и тогда, может статься, даже в беспокойных водах незащищенной от ветра бухты избежишь столкновения с коварными рифами, чьи зубчатые гребни притаились под водой, подобно хребту дремлющего сказочного морского чудовища.
Вот в такое безлюдное место и занесла судьба нас троих: моего отца, сестру Эстер и меня. Но нас не пугала эта уединенность. После шума и суеты большого города, после изнурительных потуг соблюдать хотя бы видимость внешних приличий при скудном доходе, здесь, в этих бескрайних просторах, в линии горизонта, где небо сливается с землей, и в прохладном морском воздухе, – во всём этом было что-то успокаивающее, врачующее душу. А кроме того, здесь не было вечно подглядывающих и сплетничающих соседей.
Лэрд оставил нам свой фаэтон и двух пони, и с помощью этого передвижного средства мы с отцом объезжали имение, выполняя не очень обременительные обязанности управляющего, или «управителя», как его здесь называли. А наша милая Эстер взяла на себя ведение домашнего хозяйства, и озарила своим присутствием это мрачное, старое здание.
В таком ключе протекала наша простая, не заполненная серьезными событиями жизнь, вплоть до того летнего вечера, когда случилось непредвиденное происшествие, ставшее провозвестником всех тех странных событий, которые и побудили меня взяться за перо, чтобы описать их.
У меня вошло в привычку отправляться по вечерам в лэрдовском ялике на рыбалку в надежде поймать парочку мерлангов, чтобы скрасить нашу трапезу. В тот приснопамятный вечер ко мне присоединилась моя сестра. Пока я забрасывал в воду леску, находясь на носу лодки, она удобно устроилась с книжкой на корме.
Солнце уже опустилось за линию горизонта, но длинная гряда пробегавших над морем облаков была по-прежнему подсвечена багряными отблесками, образуя над водами Ирландского моря нечто вроде сияющего ореола. Простирающаяся до самого горизонта бескрайняя водная гладь была испещрена бесчисленными темно-красными бликами. Я приподнялся в лодке и огляделся вокруг, в восхищении любуясь широкой панорамой побережья, моря и неба, и тут моя сестра дернула меня за рукав. С губ ее сорвался тихий возглас изумления.
– Посмотри-ка, Джон, – воскликнула она, – там, в башне Клумбер-холла, какой-то свет!
Я повернул голову и вгляделся в высокую белую башню, видневшуюся за полосой деревьев, а вглядевшись, отчетливо увидел, как в одном из окон мелькнул проблеск света. Внезапно исчезнув, он вскоре вновь появился в другом окне, этажом выше. Померцав немного, он по очереди вспыхнул в двух нижних окнах, затемненный листвой окружавших башню деревьев. Было похоже, будто кто-то поднялся по башенной лестнице, неся в руке свечу или лампу, а затем спустился, возвращаясь в главный корпус особняка.
– Но кто бы это мог быть? – вскричал я, адресуя этот вопрос скорее себе, нежели Эстер, поскольку лицо сестры, выражавшее полное изумление, красноречиво свидетельствовало, что у нее нет никаких объяснений происходящему. – Возможно, это кто-то из жителей Брэнксом-Бира незаметно пробрался в дом.
Но сестра отрицательно покачала головой.
– Ни один из них не осмелился бы пройти через главные ворота, – сказала она. – Кроме того, Джон, ключи от дома хранятся у агента по недвижимости в Уигтауне. Как бы ни были любопытны эти люди, ни один из них не смог бы проникнуть в дом.
Когда я вспомнил массивную дверь и громоздкие ставни, защищающие от вторжения незваных гостей нижний этаж Клумбер-холла, я не мог не признать, что в аргументах сестры есть резон. Для того чтобы проникнуть в дом таким путем, несвоевременный посетитель должен был либо обладать недюжинной силой, либо заблаговременно разжиться ключами.
Заинтригованный этой маленькой загадкой, я приткнул лодку к берегу, исполнившись решимости самолично проверить, кто же этот незваный гость, и каковы его намерения. Оставив сестру в Брэнксоме, я пригласил присоединиться ко мне Сета Джемисона, – человека, побывавшего на войне, одного из самых крепких и сильных рыбаков. И мы вдвоем направились через поросшую вереском пустошь, в то время как над нами стремительно сгущались сумерки.