Я прошу познакомиться с историей Виллиама Годфрея Юнгмана, и вы убедитесь, при каких иногда странных условиях приходится человеку расплачиваться за сделанные им ошибки. Ознакомясь с историей Юнгмана, вы убедитесь также в том, что эгоизм не есть невинная шалость. Это коренное, основное зло жизни, ведущее к ужасным результатам.
В сорока приблизительно милях от Лондона и в близком соседстве с Тонбридж-Велльсе, модным некогда курортом, есть небольшой город Вадхерст. Город этот находится почти на самой границе Суссекского и Кентского графств. Местность богатая, живописная, и фермеры благоденствуют, сбывая свои продукты в Лондон, который находится недалеко.
В 1860 году здесь жил некто Стритер. Он был фермер, вел небольшое хозяйство и имел дочь, очень красивую девушку. Звали ее Мэри Велльс Стритер. Ей было лет двадцать; высокая ростом и сильная, она прекрасно знала всю деревенскую работу, но в то же время она бывала и в городе, где у нее имелись знакомые.
У Мэри Стритер был приятель, молодой человек двадцати пяти лет. Познакомилась она с ним случайно, в одну из своих поездок в город. Девушка ему очень понравилась, он сделал визит в Вадхерст и даже ночевал в доме отца Мэри. Стритер не отнесся к ухаживанию дурно. Ему, видимо, понравился этот бойкий и красивый молодой человек. Разговаривал молодой человек интересно; оказался отличным собеседником и очень при этом общительным. Неопределенные и неясные ответы он давал только в одном случае, а именно когда Стритер расспрашивал, чем он занимается и каковы его виды на будущее.
Знакомство завязалось и кончилось тем, что ловкий горожанин Виллиам Годфрей Юнгман и простодушная, воспитанная в деревне Мэри Стритер стали женихом и невестой. Виллиам успел за это время изучить Мэри как следует, но зато Мэри знала о своем женихе очень мало.
29 июля в этом году приходилось на воскресенье. Полдень миновал. Мэри сидела в гостиной отцовского домика; на коленях у нее лежала куча любовных писем, полученных от жениха, и она их внимательно и по нескольку раз перечитывала.
Из окна был виден хорошенький зеленый лужок. Это был типичный английский деревенский садик. В нем росли высокие мальвы, громадные, качающиеся на своих стеблях подсолнухи. На красивых клумбах цвела красная гвоздика и кустики фуксий. Через полуоткрытое окно в комнату проникал слабый, изящный запах сирени. Откуда-то доносилось жужжание пчел. Сам фермер, по случаю воскресенья, спал сладким, послеобеденным сном, и гостиная находилась в полном распоряжении Мэри.
Всех любовных писем было пятнадцать. В одних говорилось только о любви и они были восхитительны, — в других встречались деловые намеки. Читая эти намеки, девушка сдвигала свои хорошенькие брови. Взять хотя бы историю со страховкой: сколько хлопот стоила эта история ее возлюбленному прежде, нежели она не устроила ее! Конечно, ее жених знал лучше, чем она, но все-таки ее поразило то, что он несколько раз говорил ей о возможной смерти. Это ей-то умирать, такой молодой и здоровой! Иногда в самый разгар любовных объяснений он начинал пугать ее разговорами о смерти. В одном из писем он ей писал:
«Дорогая моя, я приготовил заявление и отнес его в контору страхования жизни. Контора напишет госпоже Джемс Бонн сегодня, а ответ она получит в субботу. Таким образом, мы с вами можем проехать в страховое общество в понедельник».
В следующем письме, всего два дня спустя, Виллиам писал так:
«Помните, дорогая моя, что вы мне обещали. Вы обещали выйти за меня замуж и до замужества никому не говорить о страховке. Напишите, пожалуйста, миссис Джемс Бонн, чтобы она сходила в страховое общество, а в понедельник мы съездим вместе и застрахуем вашу жизнь».
Эти выдержки из писем смущали Мэри; она в них ничего не понимала. Но, слава богу, теперь все это кончено. Теперь деловые хлопоты не будут мешать их любви. Мэри уступила прихоти своего жениха и застраховала свою жизнь за сто фунтов. Ей пришлось заплатить за первую четверть десять шиллингов, четыре пенса, но Мэри не жалела о деньгах. Она успокоила своего Виллиама и избавилась от скучного дела.