Я уже говорил, что внизу под Юнгманами жили супруги Бард; в половине шестого, через десять минут после того, как из дома ушел старик-портной, госпожа Бард проснулась; ее разбудил шум, доносившийся с верхнего этажа. Казалось, что в квартире Юнгманов бегают взад и вперед дети. Легкий топот голых ног явственно слышался сверху.
Женщина стала прислушиваться и наконец сообразила, что это очень странно: с какой это стати дети стали бегать и резвиться в такой необычный час?
Госпожа Бард разбудила мужа и обратила его внимание на необычный шум. Оба сели в постели и стали слушать. И вдруг…
И вдруг они услыхали громкий задыхающийся крик, и затем на пол над их головами упало что-то мягкое и тяжелое.
Бард выскочил и бросился вниз по лестнице. Но на верхнюю площадку он не вошел, ибо, еще стоя на верхних ступенях, он заглянул в открытую дверь квартиры Юнгманов. Его глазам представилось нечто такое, что заставило его дико закричать и поспешно броситься вниз. Еще момент, и Бард стучался к Бевану, крича:
— Ради бога, подите скорее! Здесь убийство.
Беван выскочил на лестницу. Он и сам слышал этот зловещий стук чьего-то тяжелого падения. Оба — и Беван, и Бард — опять поднялись по скрипучей лестнице наверх. Золотые лучи июльского солнца освещали их бледные и перепуганные лица.
Но и на этот раз они не добрались до места. Они остановились на ступеньке, с которой была видна площадка. На пороге двери и на площадке виднелись лежащие белые фигуры. Эти фигуры были залиты кровью. Зрелище было прямо до ужаса нестерпимое!
На площадке виднелось всего три трупа, а по комнате кто-то ходил; этот кто-то вышел на площадку. Перепуганные соседи увидали перед собой Виллиама Годфрея Юнгмана. Он был в одном нижнем белье, весь перепачканный кровью. Один рукав рубашки был разорван и висел.
Увидав перепуганных соседей, Виллиам крикнул:
— Мистер Бард! Ради бога, приведите поскорее врача! Может быть, еще можно кого-то спасти!
Соседи побежали вниз по лестнице, а Виллиам крикнул им вдогонку:
— Это все моя мать наделала! Она зарезала мою невесту и братьев, а я, защищаясь от нее… мне кажется, что я ее убил.
Это объяснение Виллиам Юнгман повторял до самого своего конца.
Но соседям некогда было рассуждать. Они бросились каждый в свою комнату, поспешно оделись и выскочили на улицу искать врача и полицию. А Юнгман стоял на верхней площадке и все повторял свое объяснение.
Я воображаю, как сладок показался Бевану и Барду летний утренний воздух после того, как они выскочили из этого проклятого дома, я воображаю, как удивлялись честные продавцы молока, глядя на этих двух растрепанных и перепуганных людей. Но идти далеко им не пришлось. На углу улицы стоял городовой Джон Варней, солидный и невозмутимый, как тот закон, который он представлял своей особой.
Городовой Варней с вселяющей бодрость в двух испуганных обывателей медлительностью и достоинством двинулся к дому, в котором произошла драма.
Увидав на лестнице лакированную каску полицейского, Юнгман вскрикнул:
— Глядите, что здесь произошло! Что мне делать?
Констебль Варней остался невозмутимым при виде кровавых тел, Юнгману он дал самый своевременный и практический совет:
— Одевайтесь и идите со мной!
— Но за что? — воскликнул молодой человек. — Я убил мать, защищая себя, ведь и вы поступили бы так же. Я не нарушил закона.
Констебль Варней не любил высказывать своих мнений о законе, но на этот раз он был вполне убежден, что самое лучшее, что может сделать в данном случае Юнгман, так это одеться.
Между тем на улице перед домом стала собираться толпа, и на место происшествия прибыли другой констебль и полицейский инспектор. Положение было совершенно ясно. Правду ли, нет ли говорит Юнгман, но так или иначе он в убийстве матери признался и, стало быть, должен быть арестованным.
На полу был найден кинжал-нож, погнувшийся от силы ударов. Юнгман должен был признаться, что этот кинжал принадлежит ему. Оглядели и трупы. Раны были ужасны: такие раны мог нанести только человек, обладающий мужской силой и энергией…
Выяснилось, одним словом, что Юнгман заблуждается, называя себя жертвой обстоятельств. Совершенно напротив, Юнгман оказывался одним из крупнейших злодеев нашей эпохи.
Но прямых свидетелей не было, злодейская рука заставила замолчать всех — и невесту, и мать, и малолетних братьев.
Бесцельность этого ужасного преступления поразила всех. Негодование общества было чрезвычайно велико. Затем, когда открылось, что Юнгман застраховал в свою пользу жизнь бедной Мэри, стало казаться, что повод к преступлению найден. Обратили внимание на то, что обвиняемый лихорадочно торопился закончить дело со страховкой. И зачем он просил невесту уничтожить его письма?