Еще одна странность этого дня – письмо из Венеции от Распоно. Что это за русский дневник? Возможно, придется ехать в Петербург, копаться в архивах. А может быть, просто отказаться и забыть о нем?
Вообще все было непонятно и с этим сном, и с этим письмом, и с этим Распоно! Непонятно и немного тревожно…
Из задумчивости ее вывел телефонный звонок. Нахмурившись, Элена посмотрела на экран смартфона и тут же радостно улыбнулась.
– Да, доченька, здравствуй, дорогая!
– Привет, мам! Как ты там? Жарко у вас?
– Ну так, ничего. Как обычно. Как у тебя дела? Как бабушка?
Наталья Царева была итогом студенческого романа. С ее отцом, своим сокурсником, Элена почти сразу рассталась. Дочку помогали растить родители Элены: отец – профессор экономического факультета СПбГУ и мама – доцент кафедры восточных языков филологического факультета. Обстановка в доме была соответствующая: увлеченные наукой родители не всегда помнили про регулярное питание и чистые полотенца. Зато было страшно интересно! Преподаватели факультета, где училась Элена, говорили, что ее блистательные исследовательские навыки и научная хватка – это результат не столько обучения, сколько обитания с детства в этой научно-творческой среде. Не избежала этого и ее дочь Наташа. Она окончила школу с золотой медалью, неоднократно была победительницей городских и всероссийских олимпиад. Да, семья Царевых задавала высокую планку!
– Нормально. А как дела у Марко?
– Он работает в очень интересном научном проекте.
– Вы не общаетесь?
– Нет, почему же! Мы переписываемся!
– Мы с тобой тоже. Но это же не то!
– Ты знаешь, Наташенька, я давно уже пережила наш разрыв и успокоилась. Теперь мне хорошо. Я спокойна и начинаю радоваться жизни. Нет, правда, у меня действительно все хорошо. Расскажи о себе!
– Ну, я учусь потихоньку. У нас в Дрездене не так жарко, но народ гуляет и загорает вовсю!
– А когда у тебя заканчивается семестр?
– Думаю, еще пара недель, и я все сдам. Вот собираемся с девчонками на каникулах совершить путешествие по Рейну.
– Отлично! А как бабушка?
– Бабушка – прекрасно! Освоила немецкий быстрее, чем я! Теперь ведет долгие беседы с кассирами в супермаркете. Исправляет их речевые ошибки!
– Даже не сомневаюсь! Как она себя чувствует?
– Слава Богу, теперь все хорошо. Она передает тебе привет!.. Ну все, мамочка, пока! Я побежала на лекцию!
Наташа жила и училась в Дрездене. После смерти мужа к ней переехала бабушка – Людмила Владимировна Царева. Элена звала маму к себе, но та отказалась из-за слишком жаркого климата. Вот так получилось, что в Петербурге не осталось никого, к кому Элена могла бы приехать.
Глава вторая. Санкт-Петербург. Ноябрь 1871 года
Крупные снежные хлопья ложились на мостовую, в считанные минуты превращая осень в зиму. Прохожие ежились от промозглого ветра, пробиравшего до костей. Мокрый снег налипал на одежду, образуя ледяную корку. С утра снега не было, поэтому на городские дороги выехали обычные экипажи на колесах. И теперь транспорт на петербургских улицах то и дело застревал в сугробах.
День был темный. Читать можно было только придвинувшись к самому окну, что и сделала Елизавета. Она жадно поглощала только что вышедший из печати ноябрьский выпуск «Русского вестника», где были опубликованы очередные главы нового романа Достоевского. Подняв глаза от журнала, она посмотрела на черную ленту реки. Крупные снежинки вились над ней, но безнадежно таяли, подлетая к воде. Нет, зима еще не скоро. Этот снег растает к вечеру, если не раньше. Она любила зимнюю белую тишь. Каналы и реки в городе становились тогда неотличимыми от мостовых. Только чугунная решетка, как черное кружево, строго расчерчивала белое пространство. Снег заглушал все звуки и давал душе больше покоя.
Но это будет позднее. А сейчас стук проезжающих карет все еще слышен. Вот – очередная прогрохотала и остановилась под окнами. Лиза прислушалась к звукам внизу: похоже, пришел кто-то важный к тетушке. Она снова нырнула в роман.
Карета с налипшим на колеса снегом остановилась возле подъезда дома на набережной Фонтанки. Из кареты вышел адмирал, второй сын императора Николая, младший брат ныне царствующего императора Александра Второго, великий князь Константин Николаевич. Лакей тут же распахнул перед ним дверь.
Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Лизу позвали. Нехотя оторвалась она от захватывающей сцены, глянула на себя в зеркало, пригладила выбившийся локон. Из зеркала на нее смотрела миловидная девушка со светло-русой косой, высоким лбом и с серьезным взглядом серо-голубых глаз. Платье было слишком домашним, но переодеваться ей не хотелось. Накинув на плечи белый оренбургский платок, девушка поспешила вниз.