— То есть мать Христа, — Дик словно не заметил моей ремарки. — Правильно?
— Правильно.
— А теперь посмотри, что она делает, — попросил Дик.
— Одной рукой она обнимает мальчика… Подожди, не может быть! Она должна своего ребенка обнимать! А она обнимает Иоанна Крестителя! То есть нет, — я украдкой взглянул на синьора Вазари. — Это не Иоанн Креститель… В общем, она обнимает мальчика, у которого молитвенно сложены руки. А другой рукой она… Отстраняет?! Дик!
— Да!
— Она отстраняет мальчика, который осеняет первого крестным знамением?! — я не верил своим глазам.
Действительно, богородица как бы прячет одного ребенка от другого в полах своего плаща.
— Да! Да! — воскликнул Дик. — Причем она отстраняет ребенка, которого обнимает ангел! А ангел одет в одежды красного и синего цвета! Помнишь, я тебе говорил — это стихии неба, стихии гнева Господнего?! Эти цвета символизируют Иисуса Христа!
— Ну и что, что это значит?! — все еще не понимал я. — Она отстраняет младенца Христа?…
— Да!
— Богородица отстраняет Христа?!
— Да!
— И как бы защищает другого младенца, накрывая его плащом?…
— Да! — не унимался Дик. — Богоматерь обнимает человеческого ребенка! А напротив него сидит другой младенец, которого обнимает ангел, то есть он не земной, а небесный ребенок! И земной склонился перед небесным в молитвенном жесте, а ангел показывает на земного, смотрит на нас и как бы говорит: «Вот тот!»
— Что — «вот тот»?! — не понял я.
— Я не знаю… — Дик растерянно посмотрел сначала на меня, потом перевел глаза на синьора Вазари. — Что значит этот жест, синьор Вазари?
Я тоже поднял глаза на синьора Вазари. Он был бледен, глаза широко открыты, правая щека подергивалась.
* * *— Я бы хотел обратить ваше внимание, господа, — сказал синьор Вазари каким-то странным, сдавленным голосом, — что Леонардо не только нарисовал две картины на один сюжет, но и закончил обе картины.
— И что с того? — не понял я.
— Леонардо практически никогда не заканчивал своих картин, — отчетливо проговаривая каждую букву, стараясь не запнуться, продолжал синьор Вазари. — Вы видели сегодня «Тайную Вечерю», и хотя она считается законченной картиной Леонардо, это не так. Лик Христа никогда так и не был дорисован художником. Даже знаменитая Джоконда — и та не завершена полностью. Леонардо продолжал править ее до конца жизни. И теперь задумайтесь — художник, страдающий «диссертационным неврозом», если так можно выразиться…
— Каким неврозом?! — я даже заикнулся.
— Диссертационный невроз — это название невроза, когда человек не может закончить начатую работу, — пояснил Дик, не выходя из состояния глубокой задумчивости.
— Спасибо, — поблагодарил его синьор Вазари и продолжил: — Художник, страдающий «диссертационным неврозом», рисует две картины на один и тот же сюжет, причем обе доводит до конца. И главное, неизвестно — почему?
— Что значит — «неизвестно почему»? Разве нужно какое-то объяснение? Закончил — и все.
— Во-первых, непонятно, кто или что заставило Леонардо закончить картину, — синьор Вазари подъехал к нам на своем кресле. — Какую бы картину художника мы ни взяли, мы всегда можем сказать, какие именно обстоятельства заставили его преодолеть самого себя и завершить ту или иную работу. Здесь — нет. Во-вторых, непонятно, почему он нарисовал две картины…
— Да, зачем он это сделал? — спросил я, даже не представляя, насколько наивно звучит сейчас этот вопрос.
Синьор Вазари сделал над собой усилие и улыбнулся:
— В этом-то и вопрос. Нет ни одного исследователя творчества Леонардо, который бы вам на него ответил.
— А в рукописях Леонардо? — предположил я. — Что-то же должно быть про это… про брата-близнеца? Может быть, поэтому их так и разыскивают?
Синьор Вазари посмотрел на меня, секунду раздумывал и вдруг сказал словно в никуда:
— Рукописи давно превратились в книги, молодой человек.
— Спрятать! — воскликнул Дик и вышел из своего оцепенения, его как осенило. — Леонардо хотел подменить одну картину другой и спрятать первую, еретическую картину, подменив ее новой — похожей, но без «ереси». Правильно?!
— Что ж, я должен отдать вам должное, — ответил синьор Вазари. — Не случайно, видимо, именно вас решили предупредить.
— Решили предупредить? — переспросил я. — Что вы имеете в виду? О чем?… Кто?!
Глава LII
СРАЖЕНИЕ
На краю порта появилось густое облако белой пыли — отряд французов во главе с капитаном Баярдом и освобожденным из плена герцогом Чезаре Борджиа домчал до Порто-Боу.
Пьяные матросы, бесцельно болтавшиеся на берегу, плотно усеянном притонами, слишком поздно заметили мчащийся во весь опор конный отряд.
— Берегись!!! — только и успел крикнуть из них, прыгнув и откатившись в сторону.
В следующую секунду воздух наполнился отчаянными криками. Обезумевшие от порки и шпор кони промчались прямо по людям.
— Поднимайте паруса! Рубите канаты! — громоподобный голос Баярда отдавал команды.
Вслед французам уже раздались выстрелы. Это погоня. На краю порта показались преследователи — испанский отряд, командир которого под страхом смерти должен был вернуть Чезаре к королевскому двору. Живым или мертвым.
Первый залп фальконетов не достал «Санта-Катерины» — небольшого быстроходного судна, которое должно было увезти Борджиа из испанского плена. Чезаре, сильно хромая, спешил подняться на борт. Как только он ступил на палубу, Баярд тут же одним махом обрубил канаты, поддерживавшие трап, оставив внизу часть своих людей.
«Санта-Катарина» удивительно быстро стала разворачиваться, отплывая от берега.
Чезаре удивился. Паруса еще не успели расправить полностью, а если бы даже и успели — на море был полный штиль. Но корабль двигался!
— Правый борт, залп! — голос Баярда раздавался с капитанского мостика. — Корма, приготовиться!
Несколько легких лафитов выстрелили одновременно, скосив передний фланг отряда преследователей. Отряд резко взял вправо. Испанцы прыгали с коней и пересаживались на корабли. На одной из каравелл поднялись паруса с гербами королевы Изабеллы, но ветер не спешил их наполнить.
— По левому борту — галеон «Немезида». Ниже ватерлинии — огонь!
Огромный испанский галеон, стоявший на рейде и закрывавший вход в гавань, вздрогнул, когда ядра пробили его борт. Артиллерия крошечной и юркой «Санта-Катарины» обладала чудовищной силой! Испанская «Немезида» накренилась и быстро начала тонуть. Груз на борту галеона пополз на левый борт. Моряки с дикими криками прыгали в воду. «Санта-Катарина» проскользнула мимо гибнущего гиганта и вышла в открытое море. Спустя всего несколько минут «Немезида» неуклюже завалилась набок, и ее заросшее днище показалось над водой. Королевская посудина, служащая испанской короне для выкачивания золота из Нового Света, встала в узком выходе из гавани, как пробка в бутылке.
— Теперь ни один большой корабль не выйдет из этой гавани, даже если погода изменится, — довольно заявил капитан Баярд, глядя на результаты своего хитрого маневра, и фамильярно хлопнул Борджиа по плечу. — Ну, поздравляю, ваша светлость! Вы снова на свободе!
* * *— Кто оснастил этот корабль? — спросил Чезаре, оглядывая «Санта-Катарину».
— О! Он великий военный инженер и стратег! Это гениальный человек, — вполне серьезно сказал капитан. — Леонардо да Винчи.
Борджиа вспомнил, где он последний раз видел такие снаряды, какими был потоплен галеон! Мессере да Винчи показывал ему свое новое изобретение! Тогда их было всего три. Первое же в щепки разнесло телегу с камнями, по которой стреляли для пробы. Ядро, попав в цель, разорвалось на тысячу кусков. Смесь внутри него обладала необыкновенной силой.