— О человеке?— вымолвил я.
— Да.
Глава XCVII
БЕЗУМИЕ
Еще в галерее Леонардо услышал душераздирающий крик Панчифики, переходящий в настоящий вой:
— Умер! Умер! Не вернется! Не вернется!
Навстречу им выбежал Мельци. Он был сильно напуган.
— Мессере Леонардо, — заговорил он, не обращая внимания на кардинала и едва поспевая за широкими шагами учителя. — Там… мы не поняли, что случилось… мы говорили ей, что его светлость Джулиано скоро вернется. Тогда она вдруг стала звать свою мать… потом завыла. Она каким-то образом соединила эти два события…
— О чем ты говоришь? — прервал его бессвязную речь Леонардо.
— О ее матери! Кажется, ей тоже сначала говорили, что ее мать уехала и однажды вернется. Но потом сказали, что та умерла. Теперь она думает, что его светлость тоже умер, а ей не говорят! Ну, это я так полагаю, — запнулся Франческо. — Из ее криков ничего толком не разобрать.
Леонардо метнул гневный взгляд на кардинала. Тот покраснел и начал было оправдываться:
— Видит Бог, я не хотел…
* * *Комната походила на изодранный ветром и картечью штандарт. Все, что можно было сбросить, разорвать и разбить, обратилось в обрывки и осколки. Панчифика забилась в угол, прижимая к себе рисунки Леонардо. Она сидела тихо и смотрела в одну точку.
Ученики бросились к да Винчи.
— Успокоилась только что!
— Мы боялись, она убьется!
— Она меня укусила!
Но Леонардо даже не взглянул на них. Глаза его наполнились такой болью и печалью, что у Мельци сжалось сердце. Он силился понять, что связывает эту несчастную дурочку, невольную заложницу политических игр, и гениального, божественного Леонардо да Винчи.
Этот же вопрос ясно прочитывался и в глазах кардинала. Джованни по-особенному прищурился. Интуиция — то, чему он доверял больше всего, — подсказывала, что у мессере Леонардо есть какая-то своя тайна. И она тоже связана с Панчификой.
Да Винчи почувствовал напряжение, повисшее в воздухе. Он обернулся, обвел взглядом своих учеников и остановился на озадаченном лице Джованни.
— Вы должны разрешить своему брату вернуться, — сказал он так, будто имел право приказывать кардиналу.
Тот не ответил. Сложил руки за спиной, медленно повернулся и пошел прочь.
— Принеси бумагу и карандаши, — попросил да Винчи Джакопо.
Тот бросился во двор и через минуту вернулся, держа в руках коробку с карандашами и несколько листов. Леонардо разложил один из них на сундуке. Потом осторожно подхватил на руки Панчифику. У нее не было сил сопротивляться. Голод и нервное истощение уже давали о себе знать.
Усадив ее на диван, он сел рядом, обнял ее одной рукой, вложил ей в руку синий карандаш и, крепко сжав своими пальцами, стал водить по бумаге.
— Смотри, — сказал он. — Это птица.
Девушка безучастно глядела на появляющиеся из-под ее руки линии. Она не сопротивлялась, впав в оцепенение. Потом голова ее стала клониться набок. Леонардо подхватил ее на руки и понес к кровати.
Осторожно уложив Джоконду на подушки, он укрыл ее одеялом. Она крепко спала.
* * *Несколько дней кардинал Медичи избегал встреч с Леонардо. Под предлогом нездоровья он отказывался его принимать.
А тем временем из замка один за другим выезжали гонцы. Джованни истерично, с необыкновенной частотой слал кому-то письма.
Леонардо оставался в замке по одной-единственной причине — он не мог бросить здесь Панчифику. Ее состояние ухудшалось с каждым днем. Она медленно угасала, почти не вставала с постели. Когда просыпалась, садилась, тупо глядя перед собой. И могла так просидеть весь день.
Чтобы хоть сколько-нибудь оживить ее, Леонардо поднимал девушку, водил по саду, усаживал в кресло, чтобы торопливо добавить несколько штрихов к ее портрету. Основную прорисовку он уже успел сделать раньше.
Потом да Винчи садился рядом с Панчификой и, держа ее руку с карандашом, подолгу рисовал животных и птиц. Это ей нравилось больше всего. Через несколько дней она стала внимательно рассматривать получавшиеся рисунки, но все равно оставалась печальной и безучастной.
«Они решают, жить ей или нет»,— билось в висках Леонардо.
Глава XCVIII
33
Этой ночью в квартире синьора Вазари случился настоящий погром. Вещи в беспорядке валялись на полу — книги, бумаги, картины, одежда, стулья. Шкафы были отодвинуты от стен, частью разломаны. Меня положили на разрезанный и выпотрошенный диван посередине бывшего кабинета синьора Вазари. На тот самый, на котором мы сидели еще вчера вечером, слушая рассказ о «Мадоннах в скалах».
— Искали тайник, — сказал Петьёф, оглядывая «место преступления». — Но что именно они хотели найти?
— То, что из поколения в поколения в семействе Вазари переходит от отца к сыну или от отца… — Дик посмотрел на Франческу, — к дочери.
— Франческа, ты знаешь Код?… — Петьёф не поверил своим ушам.
— Пока нет, — ответила Франческа. — Но сейчас узнаю.
— Господа, у нас нет времени для выяснения подробностей, — остановил их Дик. — Мы должны всего за несколько минут найти во всем этом беспорядке тридцать три книги с клеймом личной библиотеки Франческо Мельци. Пожалуйста, принимайтесь за дело! И вот вы, господа, стоящие в коридоре! — Дик позвал охранников Приората. — Да, вы тоже!
— Все найденные книги переносим в дальнюю по коридору комнату, — добавила Франческа.
Она уже сидела на корточках и быстро перебирала валявшиеся на полу фолианты.
— Вот как выглядит это клеймо! — Франческа показала его всем. — Первая книга найдена! Осталось тридцать две!
— Ничего не понимаю, — прошептал Винченце и присоединился к остальным.
Книги обнаруживались одна за другой. Время от времени кто-то вскрикивал: «Еще одна!» — а Франческа называла номер: «Третья!», «Пятая!», «Седьмая!», «Четырнадцатая!» Дик взял первую партию найденных книг Франческо Медьци и ушел с ней в дальнюю по коридору комнату. Оттуда стали раздаваться странные звуки, будто бы заработала небольшая гильотина.
Я понял, что уже могу сесть, — мое физическое состояние постепенно приходило в норму.
— Что он там делает? — шепнул я на ухо Франческе, когда она оказалась рядом с диваном. — Что это за звук?
Она посмотрела на меня — спокойным, уверенным и, мне показалось, любящим взором:
— Он все делает правильно. Он все делает правильно, — ее карие глаза блеснули прекрасным светом.
— А как же твой отец?… Тебе же надо к нему.
— Он хотел, чтобы я была с вами, — прошептала Франческа, сдерживая вмиг подступившие к глазам слезы. — Он знал, что это случится — здесь, сегодня, и отослал меня. И еще… Это очень важно — то, что мы делаем. Для него, для меня, для нас. Я должна быть здесь.
— Но что вы задумали, Франческа? — сердце забилось в моей груди сильно-сильно.
— Сейчас все закончится. Все закончится, — пробормотала она, перевернула обложку очередной книги и громко объявила: — Тридцать третья! Все, господа!
— Господи, какого черта?! — раздался из дальней комнаты истошный крик синьора Винченце. — Зачем вы режете книги?!
Глава XCIX
ГРОЗНЫЙ
— Ваше святейшество! — камерарий Ровенна торопливо вошел в ризницу, где понтифик готовился к мессе. — Королева Изабелла умерла!
Юлий на мгновение замер. Смерть Изабеллы значила полную смену испанской политики. Шпионы при дворе Фердинанда Арагонского, ее мужа, доносили, что испанский король не хочет продолжения войны с Францией и ищет союза. Это значит, что вместо одного врага — Людовика Святого — у папы может появиться два.