Когда девочка, красная, растрепанная, задыхающаяся, стремглав влетела в класс, у доски отвечала Марите. Та самая Марите, которая всегда считалась в классе первой ученицей. Но товарищи не любили ее за заносчивость и большое самомнение. Вечно она всех наставляет, ни с кем не считается.
Зато Гражина сразу пришлась классу по душе. И девочкам и мальчикам. Всегда веселая и открытая, всегда готова на любую шалость. Мнений своих не навязывает, обид не помнит. Учится хорошо, но не задается. Сама вызвалась помогать отстающим по алгебре. И ребята решили, что если уж и быть кому первой ученицей, так только Гражине. Этого хотел, на это надеялся весь класс.
Гражина и не заметила, как у нее появился враг. Сперва она пыталась даже подружиться с Марите. Но чем лучше шли дела у Гражины, тем хуже относилась к ней Марите.
Последние дни они совсем не разговаривали. Случилось это после того, как учитель, раздавая после проверки диктант по литовскому языку, сказал, что лучше всех написала его Буткуте. И еще он похвалил Гражину за то, что она сумела так быстро наверстать пропущенное. Ведь девочка целых полтора года занималась в русской школе… В классе возликовали, а Марите перестала здороваться с Гражиной…
— Почему опоздала, Буткуте? — спросил учитель географии.
За Гражину ответила Марите. Ответила резко, зло:
— Некогда ей… Зубрит с утра до ночи, чтоб в отличницы пролезть…
В классе повисла тишина. Всем было неловко. Даже Гражина растерялась. Как вошла, так и застыла у дверей.
— Плохо, когда человек говорит не думая, — поморщился учитель. — Садись, Буткуте. И ты, — обернулся он к Марите.
В классе ожидали, что на перемене Гражина расправится с грубиянкой. Словами, конечно. Делала она это превосходно. Но ничего не произошло. Гражина будто забыла о выходке Марите. Всю перемену просидела в классе, рисуя на бумаге чертиков. Следующую перемену тоже. Мысли снова и снова уносили ее на корабельное кладбище.
Марите она не удостоила даже взглядом. А та выходила из себя. Марите чувствовала, что поступила плохо, что ее осуждает весь класс. Но не может же она прямо сказать об этом. А тут еще совершенно непонятное поведение Гражины, которое задевает сильнее самых обидных слов. Уж лучше бы она накричала на Марите, чем вот так не замечала ее.
И Марите решилась на крайнее средство. Она громогласно объявила, что после уроков состоится решающая встреча на звание чемпионки класса по прыжкам через прыгалку.
— Буткуте хвалилась вчера, что победит меня в любое время дня и ночи, — заявила она, глядя прямо на Гражину.
— Кому хвалилась? — подскочила та. А в голове — молнией: «Неужто Ромка?»
— Семикласснице одной, — быстро, чтоб не усомнилась, ответила Марите.
— И все ты врешь, — голос Гражины звучал уверенно. Уверенно и радостно. Радостно потому, что Ромка не подвел ее. Кроме него, она ни с кем не говорила о Марите. — А на встречу я согласна. Только не на решающую…
Это был своеобразный рыцарский турнир. Сразу чувствовалось, что в классе многие прочли роман Вальтера Скотта «Айвенго». Герольды трубили в бумажные рожки, призывая смелых померяться силами с известнейшими из известных. Трубили трижды. Девочек в шестом «Б» было большинство, поэтому выбирали не королеву, а короля турнира. Стоило ему бросить на землю платок, как поединок прерывался. Каждый, кто участвовал в турнире, должен был иметь оруженосца.
На волейбольной площадке, где проходили обычно поединки, собрался весь класс.
— Вооружение у рыцарей одинаковое, — сравнив прыгалки, доложили королю турнира оруженосцы.
И король взмахнул платком…
Когда Ромка появился на волейбольной площадке, поединок близился к концу. Прыжки давались девочкам уже с трудом, все ленивее мелькали в воздухе прыгалки. Ромка сразу понял, что Гражина держится из последних сил. Понял и стал кричать как сумасшедший:
— Нажимай, Гражина! Твоя берет! Еще! Сейчас Марите свалится! Клянусь головой осьминога!
Но силы оставили Гражину. Она коснулась земли левой ногой. И в тот самый миг король турнира возвестил о победе Марите Мачулайтите. Публика не аплодировала — ребята были явно разочарованы исходом поединка. Ведь они так «болели» за Гражину!
— Ладно, победишь в следующий раз, — отведя Гражину в сторонку, успокаивает Ромка.
— Обидно мне… Знаешь, как обидно… — Голос у девочки дрожит. — Теперь она опять задаваться будет.
— Да плюнь ты на нее!
— Тебе легко говорить…
— Клянусь головой осьминога, есть дела поважнее!