Наконец поезд тронулся. Я прилип к окну, за которым бесконечными цепочками пробегали товарные вагоны, расходились и снова сходились ниточки рельсов, по-журавлиному тянули вверх головы семафоры. Но вот впереди показалась арка. Поезд замедлил ход и остановился. Здесь с нами распрощались пограничники.
Они сошли на землю, а мы махали им руками из вагонов. Не знаю, как другим, а мне стало очень не по себе. Грустно-прегрустно. Вот они остаются, а мы уезжаем. Знаю, что всего на три недели, и все равно грустно. Захотелось даже крикнуть пограничникам, что я постараюсь вернуться поскорее…
Гудок. Поезд прошел под аркой, застучал колесами по мосту над Тисой и помчался по венгерской земле.
«Здравствуй» и «прощай», Будапешт. «Амур» на Дунае. Я недоволен
Мне почему-то казалось, что стоит переехать границу, и все сразу переменится. И люди, и природа, и дома, и даже солнце засветит по-иному. Но ничего такого не случилось. Я даже сперва подумал, что мы еще не пересекли границу. Все точь-в-точь как у нас. Обидно стало. Зачем тогда границы? Кто их придумал? Едем по Венгрии, а разницы с Украиной никакой. Неинтересно. Совсем неинтересно.
А тут еще папа сказал, что поездка в Румынию и Болгарию отменяется. Вот тебе и раз! Ведь я на них целых две недели убил, планы Софии и Бухареста так зазубрил, что никакого провожатого не надо.
— Я даже рад этому, — сказал папа.
— Рад?
— Конечно. В памяти больше впечатлений останется. Крепче они будут.
Может, он и прав, только планы мои полетели кувырком. Где я возьму марки и значки этих стран? Папе легко так рассуждать. Взрослый. Захочет — и опять поедет за границу. А я?
— Почему не едем туда?
— Катаракты не пускают.
— Что?! — я аж подскочил. При чем тут катаракта моей бабушки? Это такая болезнь глаз, пленка белая их застилает. Бабуле недавно даже операцию делали, а то она совсем плохо видеть стала. Так то бабушка, а здесь Болгария и Румыния. — Неужели там у всех катаракты?
Спросил, и сразу показалось, что стенки купе того и гляди взлетят на воздух. Такой поднялся хохот. Особенно громко заливался «педагогика». Аж всхлипывал от удовольствия. А Надежда Сергеевна, полная женщина невысокого роста, так разошлась, что муж дал ей понюхать какое-то лекарство. Хохочут и пальцами в меня тычут. Да я не из безответных. Как рубану им:
— Смешно дураку, что ухо на боку!
И ходу из купе. Паза мной. Немедленно — говорит.
— Лучше умру!
— Грубиян!
— Неправда Просто я гордый, учил не давать спуску!
— Но не грубить…
— А если издеваются?
— Гм-м… — Папа у меня всегда быстро остывает. — Значит, ты и впрямь не знаешь, что такое Катаракты?
— У бабушки… — начал было я, но он не дал договорить.
И я узнал, что так называется порожистый участок Дуная длиною свыше ста километров. Еще он называется Железными воротами. Река здесь с ревом и грохотом прокладывает себе путь через горы. Особенно грозен Дунай в ущелье Казаны. Вода несется в нем со скоростью курьерского поезда. Обычно суда, хотя и с опаской, проходят через Катаракты. Но в этом году Дунай сильно обмелел, и пороги перекрыли дорогу. Поэтому пути сейчас в Румынию и Болгарию нет.
— А теперь пойди извинись.
Пришлось покориться. Только извинился я по-особенному, чтоб запомнили, что надо мною нельзя измываться безнаказанно.
— Извиняюсь… Папа велел…
Потом обождал с минуту и сказал:
— Катаракты — это ерунда. Скажите лучше, что такое Банда?
Мы с Петькой очень любим путешествовать по географическим картам, разыскивая на них всякие смешные названия. Вроде станции Ерофей Павлович или города Гусь-Хрустальный.
— Не задавай глупых вопросов, Павлик, — погрозила мне пальцем Надежда Сергеевна.
— Банды всегда остаются бандами, — это, конечно, сказал «педагогика».
И тут я как захохочу. Нарочно. Потом достал атлас и показал им не какую-нибудь банду, как они подумали, а море Банда. Возле Индонезии оно плещется. Вот как!
Все удивились, а я ушел из купе. Настроение у меня враз поправилось. А тут еще староста нашей группы приколол мне к пиджаку красный значок. Такого я еще ни у кого не видел. Небольшой флажок. На нем — золотистый теплоход на синем море. И надпись: «Интурист. Круиз».
— Что такое «Круиз»?
Этого староста не знал. Стали расшифровывать. И так вертели и этак — ничего складного не получилось. Ребус какой-то. А у меня на них никакого таланта нету. Другие ребята ребусы эти словно орехи щелкают, а я даже не пытаюсь. Зато по кроссвордам любому из нашего класса фору дать могу. Даже Женьке Новиковой. У нас с ней как-то соревнование было. Перед всем классом. Судьей тогда Валю Макарову выбрали. Дали нам по кроссворду, установили время. Так я свой на целых четыре минуты раньше Женьки решил. Разозлилась она — ужас. Еще бы! Не привыкла, чтоб ее по носу щелкали…