Только успел я об этом подумать, как папа строго-настрого предупредил:
— С этой минуты от меня — ни на шаг! Понятно?
Так что по поводу передачи мыслей на расстояние ученым непременно надо посоветоваться с архитектором Александром Григорьевичем Ливановым. Он сможет им крепко помочь.
Поезд подкатил к западному вокзалу Будапешта. Носильщики быстренько отобрали у нас чемоданы, сложили на тележки и увезли. Мы двинулись вслед за ними. Папа крепко вцепился в мою руку. Рядом шагал «педагогика». Он больше не разговаривал со мной, хотя я честно отдал ему все его пятнадцать значков и получил обратно свой. Он даже не смотрел в мою сторону. И все же «педагогика» молодчина — не пожаловался отцу. Это уже по-нашему, по-мужски.
Паровоз медленно протащил мимо нас длинный зеленый вагон. Глянул я на него, прочел броскую надпись и сразу завопил во всю мочь:
— Смотрите! Смотрите!
Но никто не удивился, хотя на вагоне яснее ясного было написано: «КУК».
— Чего шумишь?
— Куда смотреть?
— Вести себя не умеешь!
Я даже зажмурился от огорчения. Потом подумал: откуда им помнить такое, когда они вечно заняты своими взрослыми делами? А я сразу вспомнил, будто вчера читал. И начал декламировать вслух. Прямо на перроне. Чтобы они тоже поняли.
Это я из «Мистера Твистера». А сам глаз от вагона не отрываю. Вдруг он сейчас остановится, и на перрон выйдет какой-нибудь миллионер? Живой. Настоящий… Но вагон исчез за поворотом. Наши туристы стали говорить о «Куке», а Надежда Сергеевна подошла ко мне, погладила по голове и сказала, обращаясь к папе:
— Способный он у вас. Ишь, как складно сочиняет!
Я не удержался и фыркнул. Папа дипломатично промолчал.
На привокзальной площади нас ожидали вереницы сверкающих лаком автобусов. Я не успел даже хорошенько оглядеться, как мы покатили по широким улицам Будапешта. Через несколько минут автобусы выехали к Дунаю.
Река понравилась мне сразу. Широкая, сильная. Только не голубая, а грязно-серая. Взрослые тоже приметили это и стали почему-то успокаивать друг друга тем, что выше по течению Дунай все же будет голубым. Что ж, поживем — увидим!
Город подступал к Дунаю с двух сторон. Мы подъехали к реке слева — из Пешта. Напротив высилась гористая Буда, застроенная огромными величественными зданиями. Интересно — город из двух половинок. Буда и Пешт. Вот и получился Будапешт.
— Гора Геллерт!
— Скульптура Штробля!
Отец показал мне на фигуру женщины с пальмовой ветвью в руках. Скульптура эта словно парила над городом. Легкая, красивая, изящная. Установленная на высокой горе над Дунаем, она видна далеко-далеко.
Это был монумент Освобождения. Посвящен он подвигу Советской Армии, освободившей Венгрию от фашистов. Пальмовая ветвь — символ победы. Монумент создал всемирно известный скульптор Жигмонд Кишфалуди-Штробль. Мы еще побываем на горе Геллерт. Тогда я хорошенько все осмотрю.
Автобусы остановились у белоснежного теплохода с золотыми буквами на борту — «Амур». На корме судна развевался красный флаг.
— Ура! Приехали!
Конечно же, я первым кинулся к трапу. Но по дороге меня перехватил худенький мальчик в белой рубашке с закатанными рукавами.
— Ждрастуй! — приветливо сказал он.
— Йо напот! — ответил я. — Добрый день!
Этому научил меня в поезде Иштван.
— Ференц, — ткнул он себя в грудь.
— Павлик.
Мы отошли в сторону и присели на ступеньки дунайской набережной. Ференц вытащил из кармана кляссер с марками.