Вдруг следопыт вздрогнул. Рядом с рукояткой сирены он заметил поднятую вверх и замершую в таком положении ладонь. Она как бы указывала на щели в потолке. Её обладателя скрывал продолговатый камень, лежащий возле стены.
— Зоркая Стрела, — сказал проводник и кивнул в сторону неподвижной ладони.
За камнем на подстилке из камыша лежал мальчишка лет двенадцати. С первого взгляда можно было принять его за больного. Он лежал неподвижно, как бревно. Но, присмотревшись получше, Инт про себя отметил, что по виду Зоркая Стрела вовсе не похож на больного. Он был крепок, широкоплеч, с упругими мышцами рук и ног, что свидетельствовало о его хорошем здоровье.
— Следователь по особо важным делам Инт Клинт, — представил Агрис Вилкс гостя.
Лежавший ответил молчанием, которое проводник объяснил следующим образом:
— Зоркая стрела выражает вам своё почтение.
— Он что — немой? — спросил Инт шёпотом.
— Зоркая стрела журчит, словно ручьи Кордильеров во время половодья, — ответил Ранний Волк. — Но теперь настал период Великой Лени, и поэтому ни слова не сорвётся с губ Зоркой Стрелы.
— А что у него с рукой? — побеспокоился Инт на всякий случай.
— Руку он поднял, чтобы завести сирену, и теперь ему лень опустить её.
Такая лень и впрямь была достойна восхищения! Хозяева своим необыкновенным приёмом хотели показать гостю, что они здесь, на Земле Отчаяния, вовсе не какие-нибудь там маменькины сынки.
Инт рассердился. Он приехал сюда не для игры в индейцев, а для настоящего серьёзного дела.
— И что же вы тут мастерите? — сурово спросил он.
— Огонь маяка.
— Ясно, — кивнул следопыт. — Гаечки, колёсики, пружинки… Механизм должен регулировать продолжительность вспышки. А зеркала будут отражать свет фонаря. И от меня вы ждёте помощи в создании этой установки?
— С установкой мы разберёмся сами, — буркнул, приподнимаясь, лежащий. — У нас есть кое-что другое…
— Так это ты! — засмеялся Инт, узнав в Великом Лентяе Модриса, того самого, с которым встречался несколько раз в Риге. Их родители были знакомы. — Ты чего дурака валяешь?
Зоркая Стрела порылся в куче хлама, извлёк старинные корабельные часы, сунул палец за циферблат и вытащил оттуда сложенную вчетверо пожелтевшую записку. Не сказав ни слова, он протянул её гостю.
Едва различимые буквы свидетельствовали о каком-то давнем событии. В записке говорилось:
«41. 7.VIII 1.30 — «Графиня Фельдгаузен», 2.15 — «Аннелоре», 2.50 — «Моргенштерн». Кестерис не вернулся. 3.25…»
— Это всё? — спросил Инт.
— Всё, — ответили хозяева.
— Маловато… — нахмурился Инт.
Молча он прошёлся из угла в угол и, словно позабыв о записке, стал тщательно очищать рукава своего чёрного пиджака.
— У кораблей немецкие названия… — бормотал Инт, рассуждая вслух. — Даты указывают, что события разворачивались месяц спустя после оккупации Риги. Но написано по-латышски. В чём же дело?
— Записку мы нашли в этих часах, — добавил Ранний Волк.
— Часы — корабельные?
Агрис утвердительно кивнул.
Тогда Инт всё внимание переключил на часы. Он поднёс их близко к глазам и принялся рассматривать. Увлёкшись, протёр рукавом тусклую медную оправу часов и замер.
Зоркая Стрела с интересом наблюдал за ним.
Гость сорвал с носа очки, отогнул золотистую дужку оправы, вынул круглое стёклышко и приложил его к глазу наподобие увеличительного стекла. Теперь он напоминал настоящего часовщика.
— Нет, не то… — вздохнул следопыт разочарованно. — Часы с другого корабля. С «Пингвина»… Так во всяком случае значится на оправе. Где вы их раздобыли?
— Купили у старого Бринкиса для школьного мореходного музея, — объяснил Ранний Волк.
— Что за Бринкис?
— Один старик. Он коллекционирует старинные мореходные предметы и иногда продаёт их.
— Значит, тот, кто писал записку, находился не на фашистском корабле, а на «Пингвине», — опять вслух произнёс Инт. — А какова связь «Пингвина» с фрицами? Что произошло? Мне кажется, здесь что-то кроется.
— Неужели? — простодушно удивился Ранний Волк, взволнованно теребя козырёк кепки.
Инт даже не счёл нужным ответить.