Но к чему сейчас все эти выкладки! Ведь преступника я упустил — он сошел на какой-то из предыдущих остановок!.. Я готов был локти себе кусать! Как же я так глупо лопухнулся? Но я ведь слышал их разговор про то, что обоим сходить в Москве… Или это я так решил — а на самом деле они вовсе не Москву имели в виду?..
И тут меня осенило! Часто бывает, что пассажиры отказываются от билетов — если билеты не нужны им в оправдание командировочных расходов или для чего-то подобного — и билеты остаются у проводника! Этот тип, сходя посреди ночи, вполне мог оставить свой билет у проводницы, отмахнувшись, зачем он, мол, ему! Не очень большой шанс — но стоит проверить.
И я направился за чаем. Проводница уже встала и раскочегарила титан, чтобы кипяток для чая был вовремя.
— Доброе утро, — сказал я. — Будьте добры, четыре чая в шестое купе.
— Сейчас сделаю, — добродушно кивнула она. — Что-нибудь еще? — это она спросила, увидев, что я замешкался.
— Да, — сказал я. — Мне… мне просто интересно. Я обратил внимание, что человек, который ехал в соседнем с нашем, в седьмом купе, ехал совсем один. Он что, все четыре места купил?
— Да, все четыре места, — она поглядела на меня с непонятной мне настороженностью. — А почему ты спрашиваешь?
— Ну… Потому что откупать целое купе, под себя — это ж огромные деньги! Такое только самые крутые могут себе позволить! Вот я и подумал, что, наверно, это может быть какой-нибудь известный человек — может, например, я по телевизору мог его видеть…
— Видеть ты его вряд ли мог, — усмехнулась проводница. — А вот что скоро, очень скоро можешь увидеть — это вполне вероятно.
— Да ну? — сказал я. — Откуда вы знаете? По какой программе?
— В криминальной хронике, — и проводница не смогла сдержать торжествующую улыбку, увидев, как у меня челюсть отвисла.
— В… криминальной… хронике?.. — пролепетал я.
— Да, — проводница понизила голос до шепота. — Его сегодня арестовали.
— Ой, расскажите! — взмолился я.
— А что тут рассказывать? — усмехнулась она. — Незадолго до последней перед Москвой остановки объявилась у меня в купе опергруппа угрозыска. Все свои документы показали, все как положено. И велели мне сидеть тихо, потому что они будут брать опасного преступника. Я только из своего купе смотрела, как они тихо вошли, отперев дверь специальным ключом, и, видно, покрутили его «без шума и пыли», что называется, потому что ни звука оттуда не доносилось. Задержались они там совсем недолго — наверное, только для того, чтобы купе обыскать, не спрятал ли он где чего. Потом его вывели в наручниках, его вещи один из оперативников нес, высадили на той станции. Он шел тихо и спокойно, не пытался ни сопротивляться, ни кричать. А я выглянула в окно и увидела, что из соседнего вагона другая опергруппа выводит еще одного человека, тоже в наручниках. Это, выходит, их двое было, и они по разным вагонам ехали, для конспирации. Перед тем как поезд тронулся, я еще успела увидеть, что их обоих в милицейский микроавтобус сажают и увозят. Я сразу к Люське — мол, у тебя, оказывается, тоже пассажира арестовали, как зовут? И он что, тоже ехал в отдельном купе, как и мой? Нет, говорит она, с ним были и другие пассажиры, но оперативники этого Бронькова, выволокли так быстро, что остальные пассажиры даже не проснулись! Ну, точь-в-точь, говорю, как моего Мохнатова!..
— Так фамилия этого типа Мохнатов? — спросил я.
— Мохнатов, Мохнатов, — закивала проводница. — Во всех четырех билетах фамилия Мохнатов стоит, и номер паспорта, так что не ошибешься.
— А у вас его билеты остались? — спросил я.
— Остались, — ответила она. — Оперативники ими не интересовались, забирать не стали. А что?
— Мне бы один билет — на память, — сказал я. — Ну, знаете, если это уголовное дело известным окажется, то я ребятам из класса доказать смогу, что в соседнем купе с преступником ехал… и все такое. Может, расскажу им, что сам видел, как его арестовывали. До чего обидно такое упустить! — мне, и правда, волосы рвать хотелось от досады. — А я-то еще удивлялся, когда увидел пустое купе, почему он до Москвы сошел! Мне казалось, что человек, который целое купе покупает, только в Москву ехать может — в столицу, где самые крутые дела решаются! Выходит, он и в самом деле ехал в Москву — только не дали ему доехать… Но как же я мог такое проспать!
— Все проспали, — утешила меня проводница. — Я ж говорю, они так тихо и быстро сработали, что никто ничего не заметил. И я бы не заметила, если бы мне не по должности полагалось быть на ногах. Я потом только белье этого Мохнатова собрала…
— Так можно мне один из его билетов? — спросил я.
— Можно, почему нельзя. Он их теперь наверняка не востребует, а у меня еще три останется, тоже на память… Ой, в поездах такого насмотришься!.. Ладно, ступай, а то сейчас все пассажиры подниматься начнут и у меня самая запарка пойдет. А чай я вам принесу, через минутку.
И я вернулся в купе, поосновательней спрятав в карман драгоценный билет. Ванька и мама уже проснулись и, вместе с отцом, раскладывали на столике наш завтрак.
— Чай сейчас принесут, — сообщил я.
— Это хорошо, — отозвался отец. — А чего ты так долго?
— С проводницей заболтался, — ответил я. — Оказывается, в нашем вагоне оперативники среди ночи арестовали преступника и увезли в наручниках. Мужика, который ехал в соседнем с нами купе. Вот в этом, — я указал в сторону седьмого купе.
— Да ну?! — подскочил мой братец. — Как это было?!
Я рассказал. Ванька слушал, затаив дыхание. Родители тоже слушали очень внимательно. Как раз когда я заканчивал рассказ, проводница постучала в дверь купе и вошла, неся подносик с четырьмя стаканами чая.
— Вот, приятного аппетита, — сказала она.
— Спасибо, — поблагодарил ее отец. — А в вагоне, оказывается, большие события происходили, пока мы спали?
— Происходили, — улыбнувшись, кивнула проводница. — Ваш пострел вам успел рассказать?
— Ужас! — сказала мама. — Подумать только, что, может быть, мы ехали рядом с убийцей!
— Да нет, на убийцу он не похож, — возразила проводница. — Я так поняла, что он, скорее, мошенник. Только очень крупный. Похоже, за ним по всей России охота шла. Но это мне начальник поезда объяснил, когда я поинтересовалась, а он, похоже, и сам не очень точно знает. Оперативники и с ним были не очень разговорчивы.
— В общем, сегодня надо смотреть выпуски криминальной хроники по всем каналам, — сказал я. — И «Криминал», и «Дежурную часть», и прочие. Если известного преступника взяли, то об этом скажут. Кстати, его фамилия — Мохнатов.
— Будем иметь в виду, — сказал отец.
А проводница заторопилась к другим пассажирам: все уже вставали, потому что до Москвы оставалось меньше часа.
Мы спокойно позавтракали, вернули проводнице стаканы, сдали белье, рассчитались за чай и, приготовившись к выходу, стали глазеть в окно. Намечался рассвет, и зимние сумерки были серыми-серыми, и в этих сумерках уже замелькали предместья.
— Через час у Женьки будем, — сказал отец. — Немного передохнем — и можно по городу пошляться.
— Куда мы пойдем? — спросила мама.
— А ты куда хочешь?
— Я бы по Варварке прогулялась, а оттуда, через переулки, к Яузским воротам и к Николоямской. Говорят, там многое отреставрировали, перестроили, есть, на что поглядеть.
— Значит, так и поступим, — кивнул отец. — Давненько мы в тех местах не бывали.
А поезд уже замедлял ход. Мы оделись и, взяв наши сумки и рюкзаки, направились к выходу.
Уже было вполне светло, и день, похоже, намечался хороший.
Ехать нам было совсем недалеко, несколько остановок по кольцу. По заснеженному перрону мы направились в сторону метро… И тут мне сделалось как-то неприятно — знаете, наверное, это ощущение, когда чувствуешь лопатками и затылком, что кто-то пялится тебе в спину.