— А! Думаю, будет лучше, чтобы Элси сама мне сказала. Кстати, а кто Элси такая?
— Одна из младших горничных. Послать ее к вам, сэр?
— Будьте так добры.
Элси этот вызов не огорчил. Он прервал некоторые фразы миссис Стивенс касательно поведения Элси в этот день, прервать которые (считала Элси) крайне требовалось. По мнению миссис Стивенс, любое преступление, совершенное в кабинете днем, не шло ни в какое сравнение с двойным преступлением, совершенным злополучной Элси.
Слишком поздно Элси поняла, что ей никак не стоило вообще упоминать, что днем она была в вестибюле. Прятать правду она не умела, а миссис Стивенс умела докапываться до этой правды. Элси прекрасно знала, что ей не полагалось спускаться по парадной лестнице, и бесполезно говорить в оправдание, будто она просто вышла из комнаты мисс Норрис, открывающейся на площадку, и не подумала, что это так уж важно, ведь в вестибюле никого не было… А что она делала в комнате мисс Норрис в такое время дня? Принесла назад журнал? Одолженный мисс Норрис, можно ли спросить? Право же, Элси! И такой респектабельный дом! Тщетно бедняжка Элси с мольбой указывала, что на обложке предлагался рассказ ее любимого автора с изображением злодея, падающего с обрыва.
— Куда и ты слетишь, моя милая, если не побережешься, — сказала миссис Стивенс.
Но, конечно, незачем было признаваться во всех этих преступлениях инспектору Берчу. Его интересовало только одно: она проходила через вестибюль и слышала голоса в кабинете.
— И остановились послушать?
— Вот уж нет! — сказала Элси с достоинством, чувствуя, что никто ее не понимает. — Я просто проходила через вестибюль, как вы и сами могли бы, и не подумала, будто это какие-то секреты, так с чего мне было уши затыкать? Хоть, наверное, стоило бы. — И она всхлипнула.
— Ну-ну, — успокаивающе сказал инспектор. — Я не думал намекать…
— Все до того со мной недобры, — сказала Элси между всхлипами, — а этот бедняга лежит там мертвый, и они пожалели бы, будь это я, пожалели бы, что говорили со мной так, как сегодня.
— Вздор, мы будем очень гордиться вами. Не удивлюсь, если ваши показания имеют огромную важность. Ну, а теперь, что вы услышали? Постарайтесь вспомнить подлинные слова.
Что-то про работу в ходе, казалось Элси.
— Да, но кто это сказал?
— Мистер Роберт.
— Откуда вы знаете, что говорил мистер Роберт? Слышали его голос прежде?
— Я не возьму на себя сказать, будто я была хоть сколько-нибудь знакома с мистером Робертом, но это же не был мистер Марк, и не мистер Кейли, и никто из других джентльменов, а мисс Стивенс проводила мистера Роберта в кабинет всего за пять минут до того…
— Да-да, — сказал инспектор поспешно. — Несомненно, мистер Роберт. Значит, работа в ходе?
— Ну, может, сэр, так мне послышалось.
— Хм. Отрабатывать возвращение на пароходе? Что-то в этом роде?
— Вот-вот, сэр, — сказала Элси убежденно. — Он же отрабатывал свой проезд.
— И?
— А потом мистер Марк сказал громко, и уж так победительно. «Теперь мой черед. Вот погоди!»
— Победительно?
— Ну, так, точно теперь его шанс.
— И это все, что вы слышали?
— Это все, сэр. Я же не стояла там, не подслушивала, а просто шла через вестибюль, как всегда.
— Да. Ну, это правда очень важно, Элси. Спасибо вам.
Элси одарила его улыбкой и охотно вернулась на кухню. Она была готова к встрече с миссис Стивенс да и с кем угодно еще.
Тем временем Энтони предпринял собственное небольшое расследование. Было одно непонятное обстоятельство. Он прошел через вестибюль к фасаду дома и остановился у открытой двери, глядя на подъездную аллею. Они с Кейли побежали тогда вокруг дома налево. Но ведь было бы быстрее побежать вправо? Парадная дверь была не в центре дома, а почти на углу. Бесспорно, их путь был самым длинным. Но, может быть, справа есть какое-то препятствие, например, изгородь? Он неторопливо зашагал в этом направлении по дорожке, огибавшей дом, и увидел стеклянные двери кабинета. Очень просто и вдвое короче. Он прошел еще немного и оказался перед дверью. Дверь открылась легко, и он очутился в коридоре. В конце коридора была еще дверь. Он открыл ее и очутился сразу в вестибюле.
«И, конечно, это самый короткий путь из трех, — сказан он себе. — Через вестибюль, и выходишь сзади дома, поворачиваешь налево — и пожалуйста! А мы вместо того бежали самым длинным путем. Почему? Обеспечить Марку больше времени, чтобы скрыться? Но в таком случае для чего бежать во всю прыть? И, опять-таки, как Кейли тогда мог знать, что скрыться попытается Марк? Если он догадался… ну, не догадался, а боялся, что один из них застрелил другого, куда вероятнее было бы предположить, что Роберт застрелил Марка. Да он сам признался, что думал именно так. Первое, что он сказал, когда перевернул тело, было: „Слава Богу! Я боялся, что это Марк“. Но почему он обеспечивал Роберту время скрыться? И опять-таки, зачем бежать, если он действительно хотел дать ему время скрыться?»