— Ну, а теперь, — сказал Энтони, когда они ускорили шаг, — как насчет Кейли?
— Что значит — насчет него?
— Я хочу увидеть его. Марка я вижу прекрасно, спасибо тебе, Билл. Ты был чудесен. Теперь возьмись за характер Кейли. За Кейли изнутри.
Билл засмеялся от приятного смущения и объявил, что он не чертов писатель.
— К тому же, — добавил он, — с Марком просто. А Кейли — один из тех тяжеловесных тихих людей, которые могут думать что угодно. Марк себя выдает… Безобразный чернобородый черт, так?
— Некоторым женщинам нравится безобразность такого рода.
— Да, верно. Между нами, сдается мне, здесь есть одна такая. Довольно миловидная девушка в «Джелленде», — он махнул левой рукой, — вон там.
— «Джелленд»? Это что?
— Ну, думается, это была ферма типуса по фамилии Джелленд, а теперь это коттедж вдовы по фамилии Норбери. Марк и Кейли имели обыкновение ходить туда вместе. Мисс Норбери, дочка, раза два играла здесь в теннис и вроде бы предпочитала Кейли нам остальным. Но, конечно, у него на всякое такое времени было маловато.
— Какое такое?
— Прогуливаться с хорошенькой девушкой и спрашивать ее, давно ли она была в театре. Он почти все время был чем-нибудь занят.
— Марк заваливал его делами?
— Да. Марк вроде был полностью счастлив, только если поручал Кейли что-то для него делать. Без него он был каким-то потерянным и совсем беспомощным. И, как ни странно, Кейли выглядел потерянным без Марка.
— Он был к нему привязан?
— Да, именно. И очень заботливым. Он, конечно, видел Марка насквозь — его тщеславие, самодовольство, дилетантизм и все прочее, но ему нравилось опекать его. И он знал, как им управлять.
— Да… А как он держался с гостями — с тобой, мисс Норрис и всеми ими?
— Вежливо, предпочитая молчать, понимаешь? Не общался. Мы мало его видели, почти только за столом. Мы были тут, чтобы развлекаться, а… ну, а он — нет.
— Когда явилось привидение, его там не было?
— Нет. Я слышал, как Марк его звал, когда вернулся в дом. Думается, Кейли попригладил его перышки и сказал ему, что девушки — это девушки… Эгей, вот мы и пришли.
Они вошли в гостиницу, и пока Билл любезничал с хозяйкой, Энтони поднялся в свой номер. Оказалось, что упаковывать ему почти нечего. Уложил свои щетки в сумочку, огляделся, проверяя, что ничего, кроме них, не вынимал, и спустился уплатить по счету. Он решил сохранить номер за собой на пару дней. Отчасти, чтобы не огорчать хозяина и его жену внезапной потерей постояльца, отчасти же на случай, если он позже сочтет нежелательным оставаться в Красном Доме. Ведь он относился к себе как к сыщику с полной серьезностью. Собственно, он относился к себе с полной серьезностью (извлекая из нее все развлечения, какие возможно) в любой новой профессии, какой овладевал; и он чувствовал, что может настать момент — после расследования, например, — когда порядочность не позволит ему оставаться в Красном Доме в качестве гостя, друга Билла, принимая гостеприимство Марка или Кейли, кем бы из них ни оказался гостеприимный хозяин, не отказавшись от своего независимого отношения к происшествиям этого дня. Пока он оставался там по необходимости, всего лишь как свидетель. И раз уж он был там, Кейли не мог поставить ему в упрек, что он пользуется своими глазами. Однако, если после расследования выяснится, что для пары независимых и очень проницательных глаз все еще имеется работа, тогда вести свое расследование он должен будет либо с одобрения своего гостеприимного хозяина, либо из-под крова какого-нибудь другого гостеприимного хозяина, скажем, владельца «Георга», у которого нет личной заинтересованности.
В одном Энтони был уверен. Кейли знал больше, чем делал вид. Иными словами, он знал больше, чем хотел, чтобы другие люди знали, что он знает. Энтони принадлежал к «другим людям». Поэтому если он собирался узнать, что именно знал Кейли, то никак не мог ждать, что Кейли одобрит его попытки. То есть после расследования Энтони предстоял «Георг».
В чем была правда? Вовсе не обязательно дискредитирующая Кейли, пусть он и скрывал что-то. На данный момент в осуждение его можно сказать лишь, что он, чтобы попасть в запертый кабинет, выбрал самый длинный путь вокруг дома — и что это не согласовывалось с тем, что он сказал инспектору. Но это согласовывалось с теорией, что он стал пособником после случившегося и что он хотел (притворяясь, будто торопится) дать своему кузену как можно больше времени, чтобы скрыться. Это могло и не быть верной разгадкой, однако хотя бы оставалось рабочей гипотезой. В отличие от теории, которую он подсказал инспектору.