А спустя три часа, когда группа офицеров во главе с полковником Вороновым и вызволенными из плена советскими людьми уже прибыла на флагманский корабль, все увидели утлую десантную баржу, движущуюся от берега к кораблю. Издали она казалась пустой. Но тем ближе подходила баржа к кораблю, тем яснее вырисовывалось что-то посреди нее, на дне. Немало было смеха на палубе флагмана, когда все разглядели на дне корытообразной посудины человека в широкой, накидке, сидящего в кресле и величаво положившего ладони на поставленную впереди торчком самурайскую саблю. Это был генерал-майор Цуцуми Нихо.
Позади, у кормовой надстройки, стоял навытяжку офицер, по-видимому, адъютант командующего.
Баржа сделала крутой разворот и пристала к борту флагмана в том месте, где был к этому времени спущен парадный трап. Генерал-майор Цуцуми, ни на кого не обращая внимания, величественно встал, сделал вялое движение, отбрасывая полы накидки. В ту же секунду за его спиной оказался адъютант, принял навскидку и очень быстрым движением приколол на левую сторону генеральского кителя большую планку с дюжиной разноцветных орденских колодок, прицепил саблю. Не поднимая глаз, генерал Цуцуми уверенно подошел к трапу и неторопливо, во всем блеске, поднялся на палубу. Тут его уже поджидал советский командующий. Японец встал по команде „смирно“ против советского генерала, откозырял и, бесстрастно глядя ему в лицо, доложил:
— Господин командующий, прибыл в ваше распоряжение.
С этими словами он отцепил саблю, пистолет, взял их на дрожащие ладони, как на поднос, и с поклоном подал советскому генералу. Тот, принимая оружие, сказал:
— Благодарю за разумный шаг, господин генерал. Прошу принять личное оружие обратно. Таково условие капитуляции.
— Ха, благодарю, господин командующий, — поклонился в пояс генерал-майор Цуцуми и принял оружие.
— Надеюсь, — продолжал советский генерал, — мы никогда больше не поднимем оружия друг против друга?
— О, ха! Согласен с вами, Ниппон и Россия — хорошие соседи! — льстиво пролепетал Цуцуми.
После обеда Грибанов и Андронникова вышли на палубу Солнце близилось к горизонту, вечер на море стоял тихий, и ясный. Охотское море отливало оранжевой позолотой, его отшлифованная гладь как бы подрезала громаду гор. Остров был виден очень ясно в остывающих огненных лучах солнца. У берега бухты Мисима столпились советские десантные суда. На плацу, на дороге, ведущей в долину Туманов, все двигалось — там высаживались наши войска. А над базой, на вышке бывшего здания жандармерии, колыхался огненный советский флаг.
— Вот и кончилась война! Даже не верится, что эта, теперь родная, земля была еще вчера Для нас страшным местом, — тихо проговорила Андронникова.
— А я, знаешь, Наденька, не могу отделаться от мысли о Кувахара. Сбежал! Ты понимаешь, до тех пор, пока он с жандармами ходит на свободе, люди не могут оставаться спокойными за себя и за своих детей.
ОПЕРАЦИЯ „СОКОЛ“
Над морем — кромешная темь. Вытяни впереди себя руку и не увидишь ладони — до того темно. Плотный, туман лег на воду. И тишина. Можно подумать, что в этом затянутом непроглядной чернотой мире, где теряются привычные представления о расстоянии и времени, — пустота.
В полуосвещенной штурманской рубке флагманского корабля склонились головы над мутным, как илистая вода, экраном радиолокатора. По экрану, в паутине градусной сетки, — россыпь золотых зерен. Это десантные суда, транспорты и малые „морские охотники“. Если вглядеться в экран попристальней, то можно заметить, что зерна образуют цепочки. Это строй. Из цепочки иногда вылезет в сторону какое-нибудь зернышко, и тогда в эфир летит монотонный писк морзянки: „Грицака, Грицака, два градуса вправо, два градуса вправо. Вы поняли? Прием, прием“. И зернышки послушно становится на прежнее свое место в цепочке. И в рубке снова тишина только иногда кто-нибудь приглушенно кашляет.
А между тем приближаются решающие минуты. Но об этом можно догадаться разве лишь по особой, какой-то натянутой тишине. Великая минута приближается. У края экрана в градусную сетку вползает лохматая туманная глыба — берег острова Минами. Глыба все больше надвигается на экран, подминая под себя тонкие линии паутины сетки. Но проходит еще немало томительных минут, пока глыба заняла всю верхнюю часть экрана. Рельефно обозначается дугообразная вогнутая линия — залив Северный.
Золотые зернышки помельче песчинки — остались позади. Вдоль дугообразной линии вытянулась цепочка зерен покрупнее — это десантные суда. Командующий встал и сказал решительно: