Он ушел в половине девятого, когда было уже темно. Тетя Луиза позволила детям посмотреть телевизор, но выключила его, когда в половине десятого Майк еще не вернулся.
— Отправляйтесь спать, — сказала она. — Раньше половины одиннадцатого папа не вернется, а вы уснете прямо в креслах.
Но когда Томми и Джилл поднимались по лестнице, зазвонил телефон, и они кинулись к отводной трубке в спальне, а тетя Луиза побежала на кухню. Дети схватили трубку и сдвинули головы, чтобы слушать вместе.
— …Он говорит, его зовут Быстрый, — со смешком сказал дядя Майк. — Быстрый гамбургер. Симпатичный малыш, на вид лет десять. Я звоню с бензоколонки.
Тетя Луиза засмеялась.
— Ты шутишь! По-моему, это название придорожного ресторанчика! «Быстрый гамбургер»!
— Вот именно. Вероятно, он не хочет называть своего настоящего имени и назвал первое попавшееся из телефонной книги, которая валяется у его постели. Постели ему на полу в комнате Томми. Сегодня он переночует у нас, а завтра разберемся.
ИНДЕЙСКИЙ МАЛЬЧИК
Томми открыл глаза. Уютно свернувшись под одеялом, он сонно посмотрел на малька гарибальди в аквариуме. На листьях дерева за окном играли блики света. Пели птицы. Внезапно он сел на кровати. Мальчик-индеец!
Тут он увидел спальный мешок на полу у двери. Из него торчали пропыленные черные волосы. Вдруг дверь начала медленно открываться и уперлась в мешок, который начал судорожно подпрыгивать, словно в него запихнули кота. В комнату проскользнула Дижлл, а Томми прямо-таки слетел с постели. Как завороженные, они наблюдали за мешком. Из него, изумленно озираясь, появился маленький мальчик в очень грязной майке и сел. Томми и Джилл уставились на мальчика, мальчик уставился на них.
— Все хорошо, Быстрый, — сказал Томми. — Мы твои друзья.
— Белые дети пришли с миром, — сказала Джилл.
Мальчик вытаращил глаза.
— Чего-чего?
— Ты разве не индеец? — спросил Томми.
Мальчик мотнул головой.
— Мексиканец?
— Угу, — сказал мальчик.
— А как тебя зовут по-настоящему? — спросил Томми. — Меня зовут… — Он замялся. — Я Томми, — наконец сказал он.
— Меня зовут Рамон, — сказал мальчик.
— А где твоя мама, Рамон? — спросила Джилл.
— У меня нет мамы.
— Мамы есть у всех, — возразила Джилл. — Она служит у кого-то здесь, да?
Томми заметил, что мальчик отвел глаза, и понял, что Джилл попала в точку.
— В Сан-Диего у многих работают мексиканцы, — сказала Джилл.
— Там, где работает мама, для меня не было места, — сказал Рамон.
— А давно ты живешь в туннеле?
— Две недели. Маме сказали, что я не могу остаться с ней, и она посадила меня на автобус, чтобы я вернулся в Мексику. В Мехикале у меня живет тетя. Но я сошел с автобуса в Сан-Диего и вернулся.
— А твоя мама про это знает?
— Нет.
Дверь приотворилась, и в комнату заглянула тетя Луиза. Увидев, что дети разговаривают, она улыбнулась и сказала:
— Умывайтесь, завтрак через десять минут.
Рамон сказал Джилл и Томми:
— Извините меня за бутерброды. Мне очень есть хотелось.
— Ничего, — ответила Джилл. — А за мыло в последнем бутерброде прости. Ты его съел?
— Хлеб съел, а мылом умылся. Я ему очень обрадовался. Спасибо.
Джилл виновато покосилась на Томми. Неловко, когда ты устроил человеку пакость, а тебя благодарят.
— Пожалуйста, — пробормотала она.
Рамон ел, потом отвечал на вопросы, потом снова ел. Казалось, он никогда не наестся. Всякий раз, как тетя Луиза приносила новую порцию, он тихо произносил: «Mil, gracias, senora», что означает: тысяча благодарностей.
— Тебе не было страшно в туннеле? — спросил дядя Майк.
Рамон кивнул. Он уже рассказал, что его мама работает у доктора Хилла, профессора колледжа и специалиста по индейской культуре. И миску он нашел у профессора в гараже. Заодно прихватил армейское одеяло, свечные огарки и ложку.
— Рамон, а зачем ты подложил нам в бидон рыбок? — спросил дядя Майк.
Рамон взглянул на него с удивлением.
— Cómo?[1]
— Разве это не ты подбросил рыбок в бидон в тот день, когда в первый раз стащил у нас бутерброды?
— Нет! Но… я видел… — Он замялся, заметив, что все перестали есть и слушают. — Я видел, как два парня положили красную рыбу вам в бидон, — закончил он.
— И все?
— Да, сеньор. Тут я спрятался в туннеле.
— А в туннеле кто-нибудь бывает?
— Да. Я каждую ночь кого-нибудь слышу, а то, может, двоих или троих.
Дядя Майк нахмурился и наклонился вперед.