— Что случилось? — спросил Томми.
— Я вдруг подумал… Ведь украсть аккумулятор ничего не стоит, а с этих парней такое станется. Но он слишком тяжелый, так что придется рискнуть.
Они долго поднимались по крутой тропе. Томми весь вспотел. Густой кустарник, изгородью тянувшийся по сторонам тропы, не пропускал ни единого дуновения ветерка. Они постояли, переводя дух, а потом пошли дальше. Вскоре тропа выровнялась, а затем начался спуск. И воздух сразу изменился, и стал таким прохладным, что Томми понял: гребень остался позади, и они уже спускаются по склону, выходящему в открытый океан. Они нагнали Джилл у небольшой прогалины. Она сидела на земле раскрасневшаяся, запыхавшаяся. Томми обрадовался, что можно поставить ведра на землю и отдохнуть. Оглядевшись, он увидел у края прогалины самодельный указатель. На нем было написано: «Уступ Ой!»
— Что это значит? — спросил он дядю.
— Пойди и посмотри.
Томми подошел к указателю. Между кустами был просвет, и за ним сверкала синева.
— Океан! — закричал он, протиснулся сквозь кустарник и вытаращил глаза. Мир вокруг был голубым и синим — синева воды и голубизна неба. На горизонте их разделяла туманная дымка. Он услышал шорох волн, накатывающих на песок и камни далеко внизу. У него вырвался вздох.
— Ой! — сказал он. И засмеялся. Теперь он понял, почему они назвали уступ «Ой!».
Дядя Майк указал ему на полукруглую бухточку прямо под ними. Два скалистых рифа, точно клешни краба, защищали ее от открытого моря.
— Бухта Контрабандистов, — сказал он. — И нам давно пора быть там. Пошли!
Тропа нырнула в расселину, зигзагами спускавшуюся к пляжу. Иногда им приходилось перешагивать через мутные ручейки, струившиеся по дну расселины, или протискиваться между выступами песчаника. Томми понял, почему находилось не много желающих приезжать сюда на пикник или купаться.
Джилл бежала впереди, и он с трудом поспевал за ней. Они остановились на каменном выступе над самым золотым пляжем. Все вокруг было таким ярким и нереальным, что Томми замер от удовольствия. Ощущение было такое, точно разглядываешь сквозь дырочку в старинном пасхальном яйце заключенный в нем миниатюрный мир. Стайки береговых птиц бродили на длинных ногах по песку, опуская в него клювы в поисках корма. Дальше за пляжем тянулись камни, водоросли, а за ними простиралась бесконечная синь воды.
Томми, как завороженный, смотрел на океан, и вдруг что-то заставило его скосить глаза. В одной-двух милях от берега длинная полоса бурой воды пересекала чистую голубизну. Он указал на нее.
— Почему воды бурая, дядя Майк?
— А, так ты уже приобрел «морской» взгляд, — заметил его дядя. — Мы называем это «красным приливом», хотя вода вовсе не красная, и это вовсе не прилив. Такой цвет воде придают миллионы размножающихся в ней крошечных организмов. Обычно берега вода достигает уже чистая — это хорошо, потому что такая вода не только мутная и дурно пахнет, но в ней погибают рыбы и другие животные, которых мы ловим.
Джилл спустилась с выступа и побежала по пляжу, ее косички развевались на ветру. Томми продолжал вглядываться в горизонт, ощущая себя испанским мореходом. Ему в лицо бил прохладный соленый ветер, наполненный запахом водорослей. Неожиданно ему тоже захотелось пронестись по пляжу, шлепнуться на песок, плюхнуться в воду и громко смеяться.
Он уже было собрался погнаться за Джилл, когда вспомнил слова отца: «Но только помни. Ты должен работать на совесть». Они пришли сюда не для игр; они пришли сюда работать. Он стал серьезным. Они с дядей Майком спустились на пляж и пошли за Джилл.
— Ну, как тебе тут? — спросил его дядя Майк.
— Отлично, — ответил Томми убежденно.
Деловитой походкой они шагали по пляжу, а Джилл прыжками неслась впереди.
Над песком у края воды возвышался огромный плоский камень, формой напоминающий рояль. Дядя Майк забрался на него, Томми последовал за ним.
— Вещи оставим здесь, — сказал дядя, — чтобы до них не добралась вода, если начнется прилив, а мы будем далеко.
— Кто-то уже оставил здесь свои вещи, — заметил Томми, указывая на одежду на другом конце камня. Дядя Майк приподнял рваный джемпер и усмехнулся.
— Наши друзья нас все-таки обогнали и уже купаются. Эти джемперы я всегда узнаю.
Теперь и Томми узнал их. Рукава были обрезаны выше локтей, и вид у джемперов был такой, словно их владельцы слыхом не слыхивали о существовании мыла. Он обернулся, оглядывая бухту, но она была пуста.