Орехов вышел в другую комнату. Я прокричала ему, чтобы он ничего не трогал до приезда экспертов, но парфюмер никак не прореагировал на мое замечание. Было похоже, что первый шок от произошедшего у мужчины прошел. И он что-то лихорадочно обдумывал.
А прошел ли шок у меня?..
Я покосилась на труп (заодно заметила закатившуюся под столик мраморную статуэтку со следами крови, явное орудие убийства) и вздохнула.
Пожалуй, теперь вид мертвого тела меня меньше шокирует, чем лет десять назад, когда я только начинала писать детективы, не видела вскрытий в морге и не выезжала с Седовым на место происшествия.
Привыкнуть к угрозам своей безопасности для меня, наверное, невозможно. Всегда чуть что не так — трясусь от страха, как мышь под веником. Вот и сегодня: прежде чем я поняла, что внезапное появление Орехова ничем не угрожает, успела перепугаться до смерти.
И конечно, невозможно не реагировать на сам факт насильственной смерти. Жизнь человека — наивысшая ценность. И те подонки, которые пытаются распоряжаться чужими жизнями по собственному усмотрению, должны нести ответственность за свои действия — тут и обсуждать нечего.
Я очень хочу, чтобы убийца химика Юры оказался за решеткой!
Наверняка у мужчины были жена, дети, родители. Сколько судеб разрушено — и никто ответственности не понесет? Нет, такого допустить нельзя!
Я встала с кресла и подошла к окну.
Наконец-то явился спасатель мой! Вот возле подъезда паркуется темно-синий Володин «Форд-Фокус». Хорошо, что Орехов не собирался меня убивать. После моего звонка не меньше получаса прошло, а следственно-оперативная группа так и не появилась, да и Володя только сейчас подъехал. Можно было бы уже сто раз порезать меня на кусочки!
— Юру убили. На его месте мог оказаться я…
Услышав тихий голос Орехова, я на цыпочках вышла из комнаты и подошла к двери (ванной или туалета; наверное, парфюмеру надо было срочно совершить конфиденциальный звонок, и он решил, что место подходящее).
Тем временем он продолжал:
— Да, я уже спокоен. Почти спокоен. Но ты представляешь, пропало кое-что важное. Духи «Красная Москва», те самые… Тут еще была клиентка, но не думаю, что она взяла. Убийца пришел именно за ними. Наверное, следил за мной, видел, что я ухожу. Поднялся в квартиру, а тут Юрка пришел. Так, пока. Потом поговорим. Я слышу голоса у двери. Полиция, похоже…
Я быстро отскочила от двери и скрылась в комнате с трупом. Потом сделала вид, что точно так же, как Орехов, услышала шум на лестнице и вышла в коридор. Лицо парфюмера было расстроенным и напряженным. И я еще раз подумала, что что-то тут не так. Ну не вызывает у меня этот человек доверия…
Глава 2
Москва, 1864–1882, Анри Брокар
День выдался, как всегда, непростым. К шести утра пришел Анри на фабрику. Герасим с Алексеем уже протопили печь и положили в большие кастрюли все необходимое для приготовления мыла. Анри быстро смешал ароматические масла, добавил их к мыльной основе, потом долго водил деревянной лопаткой в булькающей светло-серой массе.
К обеду несколько дюжин кусков мыла были уже упакованы в бумагу и сложены в коробки. Рабочие перенесли их в повозку, Анри сел за возницу, и через кружащиеся снежные хлопья поехал по неприветливым, нахохлившимся московским улочкам.
И вот первая лавка, и замирает в волнении сердце.
Но как обычно, отвечает приказчик:
— Купец сказал твоего мыльца не брать, мы уже вдоволь набрали мыла от Рале[4].
Не получается.
Опять ничего не получается…
Не сдаваться, бороться!
Стиснув зубы, снова туда — в снег, холод, безнадежность.
Там вновь отказ.
Скрипят колеса, леденеют пальцы, застывает душа.
— Не надо нам твоего мыла, забрали уже у Рале…
Опускаются руки: зачем делать товар, который никто не берет?
Нечем платить рабочим, не на что покупать ароматные масла. И Шарлотте дать тоже нечего — вот, наторговал сегодня, всего рубль с мелочью…
Положив деньги в карман жилета, Анри Брокар вздохнул. Пожалуй, на сегодня фабрику можно закрывать. Алексей с Герасимом отпущены после обеда, варить новое мыло ни к чему — сваренное утром еще не продано. Пора возвращаться домой, краснеть, передавая любимой скудный заработок…
4
Альфонс Рале, владелец парфюмерно-косметической фабрики, после революции — фабрика «Свобода». —