Глава 3
Квирк предпочитал приходить в «Макгонагл» около пяти вечера, когда там не было никого, кроме завсегдатаев тощего типа, который вечно просматривал результаты скачек и задумчиво гладил ширинку; поэта, который, снискав негромкую славу, залил ее морем виски, а теперь в матерчатой кепке и залатанных сапогах хмуро смотрел на дно вечно пустого стакана. В такое время можно читать некрологи в «Ивнинг мейл» — «Любимая наша мама несла свой крест одна. А мы ведь даже не знали, как сильно ты больна…» — или слушать скабрезные анекдоты бармена Дэйви, которые он рассказывал хриплым шепотом. Диванчик, обтянутый красным бархатом, навевает мысли о поезде, на нем так здорово сидеть, думать ни о чем, наслаждаться виски, сигаретой и долгими часами безделья.
В один из таких вечеров у столика Квирка кто-то остановился. Подняв голову, Квирк увидел Мэла и почувствовал досаду вперемешку с удивлением.
— Мэл?! Боже, что ты здесь делаешь?
Мэлэки без приглашения сел на низенькую табуретку и указал на стакан Квирка:
— Что это?
— Виски, это называется виски. Готовится на спиртовых заводах из отборного зерна, вызывает опьянение.
Мэл жестом подозвал Дэйви, который со скорбным видом склонился над столиком и проворно втянул серебристую соплю.
— Мне как у него, — Мэл показал на стакан Квирка. — Виски, — добавил он таким тоном, словно просил чашу жертвенной крови.
— Отличный выбор, шеф, — кивнул Дэйви и побрел прочь.
Мэл оглядывал паб, неубедительно изображая заинтересованность. Чувствовалось, что ему неловко. Вообще-то ему всегда было неловко, но в последнее время это проявлялось особенно ярко. Дэйви принес виски, но пока Мэл искал бумажник, Квирк уже расплатился. Мэл осторожно глотнул, стараясь не морщиться, и вдруг увидел на столе «Ивнинг мейл».
— Есть что-нибудь интересное? — спросил он.
— В чем дело, Мэл? — засмеялся Квирк. — Что тебе нужно?
Мэл сложил руки на коленях, словно великовозрастный школьник перед строгим учителем. Далеко не в первый раз Квирк подивился, как этот человек стал одним из самых успешных акушеров страны. Неужели секрет во влиятельном отце?
— Надеюсь, ты ни с кем не говорил о той девушке… — Мэл явно решил взять быка за рога. — Ну, о Кристин Фоллс?
— А что? — переспросил Квирк, ничуть не удивленный таким вопросом.
Мэл теребил брюки на коленях и не сводил глаз с лежащей на столике газеты, только вряд ли ее видел. Вечернее солнце отыскало щелку в затонированных фасадных окнах паба «Макгонагл», и на ковре, неподалеку от Мэла и Квирка, подрагивал яркий ромбик света.
— Она у нас работала, — чуть ли не шепотом проговорил Мэл, коснувшись дужки очков.
— У вас с Сарой?
— Да, какое-то время. Убиралась, помогала Мэгги и так далее, — Мэл сделал еще один осторожный глоток и аккуратно поставил стакан на круглую пробковую подставку. — Если об этом начнут болтать…
— Об этом?
— Ну, о ее смерти и так далее. Не хочу, чтобы об этом судачили, особенно в больнице. Медсестер ведь хлебом не корми, только дай посплетничать.
Откинувшись на спинку диванчика, Квирк наблюдал за свояком. Расстроенный, взволнованный, Мэлэки сидел на краешке табуретки, вытянув длинную шею, словно демонстрировал ходящий ходуном кадык.
— В чем проблема, Мэл? — резко спросил Квирк. — Ты заявляешься в паб, глушишь виски и просишь никому не рассказывать об умершей девушке… У тебя что, рыльце в пушку?
— Какое еще рыльце? — возмутился Мэл.
— Не знаю, это ты мне скажи. Она у тебя наблюдалась?
Мэл пожал плечами вроде бы беспомощно, но в то же время раздраженно.
— И да, и нет. Я… за ней приглядывал. Ее родители, простые крестьяне, точнее, мелкие фермеры, позвонили мне из деревни. Я послал карету «скорой помощи», но, когда они туда приехали, девушка уже умерла.
— От легочной эмболии, — напомнил Квирк, а Мэл поднял голову и смерил его пристальным взглядом. — Так написано в ее досье.
— Да, верно, — вздохнул Мэл, забарабанил пальцами по столу и снова принялся апатично осматривать паб. — Тебе трудно понять, ты же с трупами работаешь. Когда умирает пациент, особенно молодой, кажется, что ты потерял… не знаю… близкого человека. — Мэл снова впился в Квирка взглядом, в котором читалась мольба, но опять-таки с примесью досады: Мэлэки Гриффин не привык отвечать за свои поступки. — Я ведь не о многом прошу — только не болтать о смерти этой девушки в больнице.