Лил ледяной дождь. Пока ехали по озаренному вечерними огнями городу, Квирк высматривал знакомые места, но не увидел ни одного. Казалось, прошло не двадцать лет, а тысяча с тех пор, как они с Мэ-лом, начинающие медики — в то время они больше притворялись медиками — прибыли в Массачусетскую больницу на годичную интернатуру, которую выбил им Джошуа Кроуфорд, старинный приятель судьи Гриффина, почетный гражданин Бостона и отец двух очаровательных дочерей на выданье. Пожалуй, прошло больше тысячи лет…
— Что, щемящие воспоминания нахлынули? — подначила Фиби, сидевшая у другого окна. Квирк даже не заметил, что она за ним наблюдает, и промолчал. — В чем дело? — спросила она совершенно другим тоном. Квирк хандрил чуть ли не с самого Дублина, что Фиби порядком надоело.
Квирк снова глянул на яркие огни Бостона.
— О чем именно ты спрашиваешь? — уточнил Квирк.
— Теперь что, шутки в сторону? Ты изменился, занудой стал. Дуться-то я должна! Ты из-за падения такой?
Квирк ответил не сразу.
— Мне бы хотелось… — начал он.
— Чего?
— Ну, поговорить с тобой.
— Мы же говорим.
— Разве?
Фиби пожала плечами, ну и черт, мол, с тобой, а Квирк посмотрел в зеркало заднего обзора и перехватил внимательный взгляд молодого водителя.
Юг Бостона остался позади, и они выехали на шоссе. Особняк Джоша Кроуфорда в Норт-Скайтуэйт, это двадцать миль по побережью на юг от Бостона. После Куинси они свернули на проселочную дорогу и покатили мимо деревьев, окутанных океанским туманом, и редких домов, из окон которых лился желтый свет, в ночном мраке казавшийся таинственным. В Бостоне до сих пор лежали сугробы, а здесь, у океана, Квирк даже на обочине дорог иней не заметил. На возвышении стояла церковь с белым шпилем и темными окнами, одинокая, призрачная, печальная. В салоне царила тишина, и Квирк, для которого приятное тепло бренди уже превратилось в грязный жгучий пепел, уже не в который раз за последние дни почувствовал отстраненность от внешнего мира. Ему чудилось, что огромная машина, легко петляющая по проселочной дороге на своей прекрасной подвеске, взмыла над землей и по волнам сырой тьмы плывет в тайную гавань, где пассажиры покинут плен салона и улетят прочь. Квирк прижал к глазам большие пальцы: что за ерунда сегодня лезет в голову?!
Едва машина подкатила к воротам Мосс-Мэнора, где-то на территории поместья завыли сторожевые псы. С подъездной аллеи было видно, что дверь особняка гостеприимно распахнута, а на крыльце кто-то стоит. «Как в доме узнали, что мы уже близко? — гадал Квирк. — Шум мотора услышали или на повороте увидели горящие фары?» Водитель Энди лихо развернул большую машину и подогнал к самому крыльцу, на котором, как теперь убедился Квирк, ждала высокая стройная женщина в свитере и брюках. Энди открыл Фиби дверь, и она вышла с одной стороны, Квирк — с другой. В сыром ночном воздухе повис запах выхлопных газов, вдали завыл туманный горн, и собаки затихли.
— Ну, путешественники, прибыли? — чуть насмешливо проговорила женщина. Фиби первой поднялась по ступенькам, и женщина взяла ее за руки. — Ничего себе! — хрипло, с тягучим южным акцентом воскликнула она. — Только взгляни на себя! Совсем взрослая и настоящая красавица! Что, поцелуешь злую сводную бабку?
Восторженная Фиби чмокнула ее в щеку.
— Как же мне тебя звать? — спросила она, смеясь.
— Зови меня Роуз, красотка. Впрочем, думаю, мне не следует звать тебя красоткой.
Поворачиваться лицом к Квирку Роуз не спешила, вероятно, давая ему время восхититься своими каштановыми волосами, аккуратно убранными назад, высоким лбом, тонким носом и сочными тубами, изогнутыми в насмешливой снисходительноленивой улыбке. Наконец она протянула ему руку, тонкую, прохладную, но на вид не такую молодую, как лицо.
— А вы наверняка знаменитый мистер Квирк, — проговорила Роуз, беззастенчиво его разглядывая. — Я много о вас слышала.