Глава 28
На торжественный прием Квирк не рассчитывал.
В приют он позвонил с телефона в деревенском баре и прождал целую вечность, подкармливая аппарат десятицентовиками — в трубке раздавался шорох его дыхания, напоминающий шум моря, — пока его не соединили с матерью-настоятельницей. Подчеркнуто холодно она осведомилась, кто он такой и чего изволит. Квирк представился, объяснил, что живет в доме Джоша Кроуфорда и попросил десятиминутную аудиенцию, дабы обсудить вопрос, слишком деликатный для телефонного разговора. Ему почудилось, или монахиня впрямь судорожно втянула воздух? Чем уклончивее говорил Квирк, тем больше подозрения чувствовалось в голосе матери-настоятельницы, но в итоге она с огромной неохотой пригласила его в Бруклин. Квирк повесил трубку и заказал еще один скотч. Рановато, конечно, но ему требовалась подпитка.
Едва оказавшись в приютском фойе с высоким сводчатым потолком, Квирк почувствовал аромат прошлого, настолько сильный, что, казалось, года отлетели, как листья старого календаря, и он снова стал маленьким сиротой. Среди полной тишины он разглядывал статуи в нишах — вот Иисус, вот Мария, вот Иосиф — хлипкий Иосиф держал в невероятно бледных руках что-то вроде рубанка и смотрел кротко, но при этом кровожадно — до тех пор, пока молодая монахиня с выпирающими зубами не провела его безмолвными коридорами к двери. Она негромко постучалась и дождалась приглашения войти.
Из-за стола поднялась мать-настоятельница, высокая, сухопарая, красивая суровой красотой. Однако первым заговорил стоявший рядом священник. Бледное, как непропеченный блин лицо, рыжие волосы, болотно-зеленые, но пронзительные глаза — Квирк знал такой типаж, точнее, помнил по страшным дням и бессонным ночам в Каррикли. Приторно улыбаясь одними губами, священник шагнул навстречу гостю с протянутой для рукопожатия рукой.
— Мистер Квирк, я отец Харкинс, капеллан приюта Пресвятой Девы. — «Ресницы у него почти белые», — подумал Квирк и невольно содрогнулся. Священник взял его за руку, но, как выяснилось, не чтобы пожать, а чтобы подвести гостя к столу. — Это сестра Стефания, а это сестра Ансельм.
Лишь сейчас Квирк заметил вторую монахиню, стоявшую у большого камина из мрамора и полированного кирпича. Невысокая, крепко сбитая, она казалась вполне дружелюбной, хоть и смотрела скептически. Монахини молча кивнули гостю, а отец Харкинс, явно взявший на себя роль оратора, проговорил:
— Вы зять мистера Кроуфорда? Он наш давний друг, то есть друг приюта Пресвятой Девы Марии.
Квирк чувствовал, как сестра Стефания разглядывает его, словно дуэлянт — противника, нащупывает слабые места.
— Что привело вас в приют? — спросила она, не дав отцу Харкинсу продолжить. В ее голосе звучала власть, интонация недвусмысленно намекала: главная здесь она, во взгляде читались спокойствие, уверенность и легкое недоумение. Квирк нащупал в кармане сигареты, закурил, а сестра Стефания, успевшая сесть, придвинула поближе к нему большую хрустальную пепельницу.
— Я ищу грудного ребенка, девочку. Зовут ее Кристин, фамилия, по всей вероятности, Фоллс. Почти уверен, что ее привезли из Ирландии в ваш приют.
Тишина, повисшая в кабинете, была красноречивее любых слов. Мать-настоятельница поочередно коснулась перьевой ручки, канцелярского ножа и, телефонной трубки, но при этом с места ничего не сдвинула.
— Что именно вы хотите узнать об этом ребенке? — спросила она, на сей раз не глядя на Квирка.