Красиво, но неправдоподобно.
Чем-то напоминает мою жизнь, вот только принца в ней что-то не видно. Таххир даже на роль коня не тянет. Коня. Я усмехнулась, представив своего бывшего таким же маленьким, едва до моего колена ростом. И как только в древности на них пахать умудрялись? Ни Таххиром, ни конем огород не вспашешь! История — удивительная штука. На учебе порой казалось, словно я читаю фантастический роман, а не факты из жизни предков. Наверное, потому я и остановилась именно на историческом факультете…
Сейчас я плавала по шершавому каменному полу, исполняя изящные пируэты, легко, как перышко, взмывая в прыжках, склоняясь низко к самому полу. Обращала внимание на выворотность, на подобранные локти, втянутые колени и, разумеется, осанку!
«Вы должны все время держать осанку!» — строго говорила фета Рорэль, моя детская преподавательница балета. — «Представьте, что от вашей макушки до копчика проходит железный стержень, за который вас все время тянут вверх. Чувствуйте это всегда. Не только в зале, но и дома, в воларе или трене, на прогулке или вовремя сна. Всегда! Осанка — лицо балерины».
Чем тогда является само лицо — непонятно, но благодаря стараниям феты Рорэль я действительно выгодно выделялась из толпы поставленной осанкой и длинной шеей.
Тур, пике, шене, шене, взмыть в жете и осесть на пол мягким цветочным лепестком в окружении легкой ткани юбки. За кажущейся невесомостью движений на самом деле титанический труд. Мало кому об этом известно.
Я тяжело дышала, когда музыка затихла. Во время танца я была сама собой, выливала тревоги и печали, выбрасывала из головы лишнее. Есть только музыка, движения и мой внутренний мир. Когда тело ломит от усталости, а пальцы кровоточат, тогда нет места душевной боли. Нет места одиночеству, которое начинает временами грызть изнутри, нет места страхам, за свое будущее, за будущее брата и сестры, нет места сомнениям. Есть только цель — слиться с музыкой, стать ее продолжением. Во время танца все просто. Жаль, что жизнь не танец.
Внутри все упало, когда в зале послышались медленные, ленивые аплодисменты. Они больше походили на стук молотка судьи. Беспощадный. Холодный. Почти жестокий.
Вскинула голову и в зеркале заметила отражение высокого широкоплечего мужчины в серых тренировочных штанах и в обтягивающей мускулистую грудь майке. Его лицо пряталось в тени, ведь за окном еще темно, а я зажгла в зале лишь одну напольную лампу, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но даже сквозь тьму, скрывающую его лицо, чувствовала жесткий взгляд; губы стиснуты в тонкую линию, в черных волнистых волосах, зачесанных кзади, едва пробегают серебристые искорки. Великородный. Чистая искра. И что делает здесь?
— Имя?
Судорожно сглотнула и поднялась. Ладошки мигом вспотели, сердце бухнуло и заколотилось в горле. Попыталась ответить, но издала лишь невнятный хрип. Нет. Это не может закончиться так! Боженька, пожалуйста, помоги! Конечно, кощунственно, только обретя веру, чуть что к Богу бежать. Я ведь, между прочим, его еще ничем за предыдущую помощь не отблагодарила! Но есть в вере что-то такое, что не дает опустить руки. Надежда, наверное… Надежда на чудо.
— Имя, — жестко повторил он.
— Ландрин Флер Аллевойская, — набравшись смелости, представилась полным именем. Тонуть, так с высоко поднятой головой.
— Ты не из моей труппы, — он шагнул в луч света, позволяя внимательно себя рассмотреть. Ничего себе пиончики на соседском балкончике! Вот везет так везет в последние дни. Фет Максимилиан Ронхарский! Постановщик «Взрослые тоже верят в сказки»! Все. Мне хана.
— Уверяю, я ничего не сломала. Сейчас же соберу вещи и…
— У тебя неправильно завязаны пуанты, поэтому на арабеске теряешь равновесие, — он бросил ветровку на лавку и бесшумно подошел ко мне. Ступал так легко, словно ничего не весил, несмотря на внушительные габариты. Вот бы увидеть, как он танцует. Наверняка превосходно! Говорят, когда Максимилиан ушел в постановщики, то перестал танцевать. Даже движения пьесы показывали его помощники, он лишь корректировал, в лучшем случае показывал позу или постановку рук.
Дальнейшее вообще казалось невероятным:
— Ногу на станок.
Подошла к станку и, коснувшись руками теплого дерева, положила ногу. Мужчина мягко дернул ленту пуантов и профессионально перевязал. Действительно, я допустила ошибку, видимо впопыхах.
— Пятачок стерся. Следует заменить обувь.