Мне сказали, что это небольшая лечебница, часто используемая полицией. Больше я ничего не могу сообщить, что могло бы быть полезно этому делу.
Роджер чувствовал на себе взгляды Дорин и сотрудницы уголовно–следственного отдела, словно ожидающей одобрения.
— Весьма конкретно, — сказал Роджер. — Еще один или два вопроса, Дорин… Вы не возражаете, если я буду называть вас Дорин?
— Конечно, нет.
— Вам приходилось слышать, как оба брата вели разговор о «Кукабурре»?
— Нет, никогда.
— Поль в разговоре с вами никогда не возвращался к обвинению его в воровстве?
— Нет.
— Вы или Дэнис спрашивали его об этом?
— Я не спрашивала и думаю, что Дэнис тоже. Во всяком случае, она об этом ничего не говорила, — При упоминании о сестре, Дорин была вполне спокойна.
— Вы точно помните, что никто вам не говорил о Поле Джессупе ничего, что могло бы объяснить его настойчивые вопросы к вам?
Немного помолчав, словно желая до конца понять смысл вопроса, Дорин сказала:
— Кроме как о воровстве на борту судна никто ничего не говорил.
— Поль когда‑нибудь говорил, откуда у него деньги? — спросил Роджер.
— Нет.
— Несмотря на то что вы жили в весьма небогатом доме, в бедном квартале Лондона, вы считали, что у него много денег?
— Да. Я не раз видела его бумажник, наполненный деньгами.
— Он кого‑либо приводил в дом?
— Нет.
— Вы когда‑нибудь ходили с ним в гости?
— Нет.
— Вам это не казалось странным?
Дорин колебалась, но Роджер не торопил ее.
— Вначале это казалось странным, — сказала она. — Днем я уходила на работу, а по вечерам мы встречались с Дэн и бродили по Лондону. Нам очень нравился город… Нравилось в нем все. Мы ходили в такие места, как Виндзор и Хэмптон Корт, по субботам и воскресеньям… Дэн любила зелень травы… она…
Глаза девушки наполнились слезами, но она сдержалась и продолжала:
— Иногда вечерами мы ходили в кино, или дремали, или смотрели телевизор. До того как Дэнис ушла, это совсем не было странным. А потом я была слишком напугана, чтобы думать об этом. Это было ужасно… ожидание, ожидание.
На этот раз слезы полились у псе из глаз. Когда она успокоилась, Роджер мягко спросил:
— Джессупы когда‑нибудь говорили о Бене Лимме? Дорин насторожилась.
— Нет, не говорили.
— А сам Бен когда‑нибудь говорил о них?
— Нет!
— Никогда? — спросил Роджер по–прежнему мягко.
— Он говорил, что не доверяет им. Когда мы приехали в Лондон, мы вместе обедали и рассказали ему, что нам предложил Джессуп. Он попытался отговорить нас. Он сказал, что их вид не внушает доверия. Казалось, он ненавидит их!
— Он не сказал почему?
— Видимо, из‑за неприятностей на пароходе. Только после этого. — Впервые с тех пор, как приехал Роджер, в ее поведении появилась враждебность и подозрительность, и снова лицо ее неожиданно засветилось красотой.
—Почему вы прицепились к Бену?
—Потому, — сразу ответил Роджер, — что все остальные пассажиры «Кукабурры», остановившиеся в Лондоне, кроме Бенджамина Лимма, подвергались нападению. Вам не кажется это странным?
Дорин встрепенулась. Затем в ее глазах вспыхнул гнев, она вскочила и подняла кулаки.
12. ПРИКАЗ К ВЫЛЕТУ
Роджер и бровью не повел. Щеки девушки пылали, в ее голубых глазах засверкали молнии. Казалось, еще минута и она ударит его, но она сдержалась, опустила руки и отвернулась.
— Я не вижу в этом ничего странного. По какой‑то вам одному известной дурацкой причине вы хотите прицепиться к Бену.
— Дорин… — начал было Роджер.
— Я вам не Дорин!
— Мисс Моррисон, хотите вы признать это или нет, но никто не проявляет враждебности к мистеру Лимму. И если вы закрываете глаза на этот факт, то делаете большую глупость. Вы подвергаете свою жизнь опасности.