В аэропорту прибытия мы навели справки. Нам посоветовали перебраться на железнодорожный вокзал, что и сделали.
В пригородном поезде, следующим в северо-восточном направлении, в который загрузились к вечеру того же дня, оптимизма нашего поубавилось. От попутчиков узнали, что для многих отдаленных селений власти не в состоянии обеспечить постоянное сообщение. Тамошние жители, если им необходимо было попасть на «большую землю», иногда неделями ждали любую подвернувшуюся оказию, или, иными словами, надеялись наудачу. Ждать неделю мы, конечно, не могли, - ничего не оставалось, как надеяться наудачу и на самих себя. Ну а пока, так как время было позднее, все разошлись спать. На конечную станцию поезд прибывал только утром.
Когда электричка прибыла на конечную станцию, кроме нас, похоже, во всем составе не осталось ни одного пассажира. Во всяком случае, сгрузились на разбитую платформу в полном одиночестве. Немногочисленные служащие с удивлением смотрели на пятерку чудаков и кучу багажа, занявшего почти половину «зала ожидания», и, наверно, гадавших кто мы такие. Причин скрывать этого у нас не было, и скоро они удовлетворили любопытство. В свою очередь мы узнали, что дальше придется добираться на самолете!
«Потому что другого транспорта здесь нет. Самолеты в те края летают крайне редко. Но вам крупно повезло, так как сегодня как раз отлетает один самолёт и если удастся договориться с лётчиками...», - в общем, кассирша, разговаривающая с нами, оказалась довольно словоохотливой. От нее узнали почти все интересующие нас подробности.
Так называемый аэродром с невысокой башенкой-диспечерской, с небольшой площадкой-стоянкой для самолётов и земляной взлётно-посадочной полосой, находился за зданием вокзала. На переговоры с пилотами, как самого представительного, отрядили Михаила Федоровича. Хотя никто не собирался выбирать или назначать какое-либо начальство, с самого начала Миша стал кем-то вроде вожака. Забегая немного вперед, скажу, что даже наш проводник, как и все селяне с некоторым пренебрежением относившийся к городским жителям, с Михаилом Федоровичем обращался совсем по-другому, с большей долей уважения.
В общем, вскоре дело было улажено, и мы загружались в один из трех «Кукурузников». Командир недовольно покосился на багаж, но промолчал. Не могу сказать, что воздушное путешествие доставило большое удовольствие, во всяком случае, большинству из нас. Людочку почти всю дорогу тошнило.
Полет длился около двух часов. Наконец, самолет начал снижение. Причем, показалось, что садиться мы будем прямо на верхушки деревьев, никакого аэродрома или чего-то подобного, из своего окошечка, я не видел. Аэродром все же существовал. Точная копия того, с которого взлетели. Ощущение было такое, что, покружившись, мы вернулись назад. Отличие заключалось лишь в отсутствии железной дороги. Со всех сторон аэродром окружала тайга, подступавшая почти вплотную к взлетно-посадочной полосе.
Без энтузиазма мы восприняли весть, что это еще не конечный пункт путешествия. Как оказалось, до него еще более двадцати верст. Но упавший было дух, приподнял служащий аэродрома, сказав, что нам крупно повезло, так как уже сутки здесь дожидается груза мужик с двумя подводами, как раз из той деревни... Повезло, по словам того же служащего, вдвойне: «Через две-три недели пойдут дожди и туда никаким транспортом не добраться».
Еще, когда мы выгружались, заприметили суетившегося около самолета мужичка, явно не принадлежавшего к обслуге аэродрома, а поодаль две подводы, запряженные лохматыми низкорослыми лошадками. Мужик был небольшого, если не маленького, роста, с морщинистым лицом, заросшим седоватой бородкой. Несмотря на теплую погоду, он был в шапке-ушанке, уши коей торчали вверх, в чуть великоватой засаленной телогрейке и в стоптанных кирзовых сапогах. Мужика, как и меня, звали Иваном. Договориться с тезкой не составило труда. Он даже обрадовался нежданным попутчикам.
- Отчего же не подвезти, с добрыми людьми и дорога короче, как говорится: в тесноте, да не в обиде. - Потом с сомнением посмотрел на наши огромные рюкзаки, горкой сваленные на летном поле: - Оно конечно, - он зачесал под бородой, - лошадки у меня жилистые, однако вряд ли сдюжат.