Лоусон закрыл папку. Тело обнаружил Даниэль. Самый старший после Ирмы, ему четырнадцать. Значит Ирма домой так и не вернулась.
Шварц хватал фотографии уже кровавыми перчатками. Его напряженное лицо краснело в холоде морга.
– Удар нанесен левой рукой, о чем свидетельствуют…
– Рукой? – Кори спрятал за спину свою перебинтованную правую руку. – Это убийство?
– Я более чем уверен. Не падают так люди со стремянок. Щека и рука. Справа. Он защищался, не иначе. Лоусон, приберешь здесь? Я позвоню Айку.
– Конечно доктор Шварц. Убийца типа был левшой? – теперь Кори включил дурачка, но Шварц уже сбросил грязные перчатки и деловито расхаживал с телефоном. Стараясь не смотреть на лицо Игмена, Кори взял иглу и корнцанг. Всего-то закрыть разрез. Одной рукой. Правая рука давно не болела. Раны медленно затягивались уродливыми вмятинами и рубцами. Но вот работоспособность оставляла желать лучшего. Шевелились только большой палец и мизинец, и то не в полную силу. Остальные, сколько не напрягай, оставались неподвижны. Он не мог нормально взять инструмент, он то и дело падал на тело. Только бы никто не заметил.
Швы выходили ужасные. Будь он жив, подал бы в суд на такое. Но Игмен мертв. Кто будет в списке подозреваемых у Айка? Местная шпана? Наркоманы? Ирма? Он ведь рассказал ему о том, что отец бьет ее. Зачем он это сделал? Почему он такой дурак? Ведь столько детективов пересмотрел.
Алабама, Отектвуд 6:30 p.m.
Барбара на смену выходить не собиралась. Но Лоусон был рад остаться один в корпусе, вместо душной, пропахшей бензином землянки, где приходилось мыться из тазика. Было слишком тихо. Видимо так, люди переживали гибель отца Игмена. Сестра Эдисон, вместо смены находилась с детьми Игмена, ожидая приезда органов опеки. В этом, пусть и безумном городе, люди ближе друг к другу. В Нью-Йорке каждый сам за себя. Никто не ходит в гости к соседям с пирогами и не согласится поливать цветы во время отъезда. Опасно давать ключи даже дальним родственникам.
Решетки гремели, больные ревели. Лоусон забыл раздать вечерние таблетки и собрать лотки после ужина. Подхватил лоток и прикрепив шокер к поясу халата, двинулся по коридору. В госпитале ветеранов, где он подрабатывал мед братом было не так. Там каждый второй норовил сунуть в карман Кори плитку шоколада или конфетку. Справиться о том есть ли у него невеста и хорошо ли платят.
Две единицы у двери палаты, Лоусону запретили подходить на пушечный выстрел сюда. Но ведь никто не видит, к тому же врачебные назначения должны быть выполнены в полном объеме.
Крашер не подскочил как обычно к решетке и не лежал как король на своей койке. Он сидел в углу совершенно отрешенный и вытягивал свою отросшую челку.
– Чарльз. – позвал Кори. Крашер даже глаз не поднял.
– Чарльз, – повторил доктор, он и не думал, что этого человека можно выбить из колеи. – Что хотела от тебя Летиция?
– Признание в убийстве Колбан и обнаружения ее тела.
Кори вдруг осенило. Очищенная электричеством голова, вновь наполнилась мыслями. Ну, конечно. Любовница Шварца, машина Летиции на стоянке. Аналитический ум вернулся к Кори. Она убила ее из ревности. Или сам Шварц. А теперь они пытаются это скрыть. Повесить на Крашера, так же как повесили убийство Юниона. Так же как обвинили его в аварии три года назад. Так же как заставили молчать об опытах, проведенных над ним и другими детьми. Но как? Чем они его шантажируют?
– Летиция убила ее?
– Может она, может кто-то из врачей, а ее послали как дипломата.
– Не вздумай брать это на себя. Не бойся. Я не позволю ничего с тобой сделать.
Крашер наконец-то начал смеяться.
– Я и не боюсь.
– А к чему тогда был цирк перед нотариусом?
Крашер молчал как рыба.
– Хамсвилл назначил тебе электричку? За что?
– Назвал его карликом.
– Знаешь, откуда мне известно? Я слышал тебя в кабинете пыток Барбары.
Крашер напрягся.
– Ты сказал, вы обещали, что не тронете его. Речь шла обо мне? Они обещали убить меня?
– Они обещали сделать тебя пациентом отектвуда, а ты мне нужен по ту сторону баррикад.
– Я закончу с таблетками и вернусь, давай лоток.
– У меня сегодня разгрузочный день. Старая стерва решила заморить меня голодом.
Кори ничего не оставалось, как покачать головой. Это уже беспредел. Пробежавшись по последним палатам, он оставил лотки у охранника, который наслаждался вином из коробки и видео с котами и падающими людьми на экране разбитого телефона.
Крашер так и не сменил местоположения. Лоусон открыл дверь и кивнул головой.
– Пошли.
Лоусону повезло, что больных в том коридоре почти не было и палаты пустовали. Один только Дастин, который гипнотизировал стену и рефлексировал по поводу боевых действий. Кори заметил, что больные стали его раздражать. Такого в госпитале ветеранов не было. Он относился ко всем внимательно, с пониманием. До отектвуда он бы и не подумал плохо, о бедном страждущем. А теперь стало наплевать что подумают коллеги, преподаватели, больные. Плевать даже на то, что он только выпустил преступника подрывника с психическими отклонениями и пустил его в бытовую комнату для врачей.